– Меня зовут Гарик, – сказал Гарик, с трудом волоча огромных размеров баул. Двигаться сам баул отказывался, его колесики буксовали на рыхлой земле, которая была у Боба во дворе вместо нормального асфальта.
– Мы знаем, – серьезно сказала Кристина. – Вы тот самый Гарри, который технический гений…
– Да, это я, – скромно признался Гарик.
– А что такое «макаронник»? – уточнил Люк. – Тоже технический термин?
Кристина поспешно отвернулась, а Алек, который не считал нужным скрывать эмоции, громко захихикал.
– Кто назвал меня макаронником? – грозно осведомился Гарик.
– Ответить не могу.
– Почему?
– По Интернету поступила просьба не отвечать на этот вопрос.
– Та-ак… А от кого?
– От Владимира.
– Понятно. – Гарик вздохнул. – Я тут чуть третью мировую войну не начал, чтобы им угодить, а они меня… нет, ну куда это годится!
– Я могу извиниться, – предложил Владимир.
– Давай!
– Ну… извини.
– И это все?
– Да.
– Ладно, извиняю. – Пятясь задним ходом, Гарик исчез в недрах Бобова бунгало, а секундой позже оттуда донесся звук падения – сначала его, Гарика, а затем чего-то стеклянного.
– Забыл сказать, – крикнул в пространство Боб. – Там у меня робот полы полирует…
* * *
– Я хотел бы уточнить, – Люк вновь вернулся к интересующей его теме, – почему воровать нехорошо?
– Потому что это разрушает устои общества, – заявил Ахмет со стоящего на газоне экрана.
– Ты сам-то понял, что сказал?
– Эй, послушайте, – с тревогой произнес Боб, – а ну-ка, всю электронику, что вы по газону раскидали, соберите! В шесть у меня поливальная установка включится… Если включится, конечно…
– Поливальная установка не включится, – сказала Кристина. – Там нет воды.
– То есть как – нет?
– Ну… Мы уже все полили. И кроликов покормили…
– Кроликов – ЧТО?!
Вероятно, что-то в голосе Боба насторожило девочку, поскольку она повернулась и, не говоря ни слова, принялась убирать разбросанные по участку предметы.
– И я еще беспокоился из-за того, что ко мне в сарай попал метеорит! – словно не веря самому себе, сказал Боб.
– Извините. – Это снова был Люк, и Боб подумал, что, кажется, знает, что сейчас скажет Эй-Ай. – Почему все-таки воровать нехорошо?
* * *
Человечество не любит воров. Этот факт красной строкой проходит через всю его историю, начиная с того момента, как наши предки спустились с дерева, возможно, именно в поисках того, кто украл отложенные на черный день бананы, и кончая эпохой совершенствования развитой демократии. Воров били, казнили, воспитывали, изолировали от тех, кто еще не успел попасться на краже… Словом, все было бестолку. Слегка обескураженные, Эй-Ай наблюдали за тем, как их друзья забыли и про чемоданы, и про развязанные Гариком боевые действия против американского народа (только что пал Манхэттен) , и про разбитую полицейскую машину… Они спорили об этичности кражи.
Как и следовало ожидать, мнения разделились. Среди киберпанков, как и в любой среде, можно было встретить как сторонников теории порядка и гармонии, полагающих, что в здоровом обществе краже не место, так и приверженцев теории хаоса, резонно вопрошающих: а где это вы видели здоровое общество?
С одной стороны, воровать действительно нехорошо. Факт воровства доставит пострадавшей стороне отрицательные эмоции… С другой – в ходе дискуссии периодически всплывало упоминание группы людей, обладающих особым статусом: их называли лохи, ламеры и (Владимир) – отмороженные. У таких не украсть было грешно, поскольку они просили об этом сами.
Что самое интересное, внимательно изучающие «материалы дискуссии» Эй-Ай нашли наиболее трудным для понимания вовсе не вторую, а первую группу аргументов. Допустим, факт кражи огорчит обворованного. Ну и что?
В ответ Боб – он имел биологическое образование, и неплохое – объяснил киберам основы теории Фрейда, той ее части, где говорится об отождествлении себя с другим человеком и о жалости. Это было решительно невозможно понять.
– Мы должны жалеть тебя, – прямо спросил Гик, – потому что у тебя нет брони?
– Э… – только и мог ответить киберпанк. – А зачем мне броня?
– Вот именно – зачем?
– Но можно жалеть ту четверку, у которой теперь нет автомобиля.
– Тот факт, – возразил Мак, – что автомобиль разбился в аварии, имел место позднее и в контексте дискуссии рассматриваться не может. Нет никаких гарантий, что они не разбили бы его сами. Мы рады, что при разбивании автомобиля они не пострадали.
– Постой, это уже перебор! – возмутился Владимир.