Глава 7
Уилла
Может, я и наблюдала за Джексоном Пейджем в течение многих лет, но я многого о нём не знала. Например, этот человек был упрям.
Его упрямство просто сводило меня с ума.
В течение этой неделе он каждый день приезжал в лагерь. Каждый. Чёртов. День.
Я думала, что после моего побега в душевые в среду Джексон даст мне немного пространства и отступит. Но он этого не сделал, ничего подобного. Мой отказ, казалось, наоборот стимулировал его действия.
Каждое утро он приходил в лагерь, чтобы посидеть на кухне и выпить кофе с Хейзел. Я старалась всегда быть где-нибудь подальше оттуда и с детьми — в основном прячась. Но было сложно так долго избегать свой кабинет и кухню. Лучшей частью моей работы было общение с детьми, но мне также нравилась офисная работа. Мне нравились закулисные дела, те, которые делали этот лагерь моим. И хотя избегать Джексона было приоритетом, нужно было оплачивать счета, отвечать на телефонные звонки и электронные письма от родителей.
Джексон маячил перед моим кабинетом всякий раз, когда я была в нем. Он почти ничего не говорил. Он больше не приглашал меня на ужин и не просил зайти в бар. Он просто… был поблизости. Разговаривая с Хейзел, стоял на кухне прямо там, откуда ему открывался прекрасный вид на мой кабинет. Каждый раз, когда я отрывалась от компьютера, то ловила его взгляд, наблюдавший за мной. Он быстро улыбался мне и возвращался к своему разговору с Хейзел.
Его улыбки приводили меня в такое смятение, что я не могла ни на чём сосредоточиться. Я переплатила счёт за воду на тринадцать центов, и большинство писем, которые отправляла, были переполнены опечатками.
И дело было не только в его посещениях лагеря.
Джексон продолжал оставлять записки у моей двери. Каждый. Чёртов. День. Каждый вечер, когда я возвращалась домой с работы, меня ждала записка.
Единственное время, когда я могла отдохнуть от его присутствия, была ночь. Его визиты в два часа ночи прекратились, но если он думал, что больше не тревожил мой сон, то ошибался. Мой разум был слишком занят, чтобы спать, размышляя над его посланиями.
Он не настаивал на свидании в своих записках и не извинялся снова. Они просто были милыми, вдумчивыми и даже забавными — особенно первая.
Уилла,
Я увидел это сегодня, и оно заставило меня рассмеяться. Подумал, что тебе это тоже может понравиться.
Джексон
Эти слова были нацарапаны на жёлтой почтовой открытке, которая была прикреплена к вырезке из газеты «Daily Inter Lake», вышедшей в прошлое воскресенье.
Продается ремесленная лодка. Как новенькая. 9.000 долларов.
Девушка беременна. Жена злится. Нужны деньги на адвоката.
Это не несло за собой особого смысла, но заставило меня рассмеяться.
Следующая записка не была смешной, но улыбка, которую она мне подарила, была ещё шире.
Уилла,
На случай, если ты такая же сладкоежка, как я.
Джексон
Он приклеил эту записку на батончик сникерса. К тому времени, как я вернулась домой, он подтаял, но я положила его в морозилку, чтобы тот застыл. Даже деформированный, он был в самый раз.
Сегодняшняя записка, оставленная в начале дня, была простой. Никакого подарка или шутки. Просто записка.
Уилла,
Надеюсь, у тебя была хорошая неделя.
Джексон
И это была хорошая неделя.
Я никогда не называла группы детей плохими, но всегда были недели, которые выделялись на фоне других. На этой неделе же дети были потрясающими. Все они были весёлыми и энергичными. Ни один из них не считал себя слишком крутым для определённых занятий. У нас было полное участие каждого ребёнка в каждом мероприятии.
Это была неделя, которую я запомню. Это была та группа, чью фотографию я повешу в рамку на стену в своём кабинете.
Послания Джексона были вишенкой на торте.
Я собрала в общей сложности четыре записки за неделю, и у меня было больше времени с Джексоном, чем когда-либо прежде. Он ослаблял мою решимость забыть о нём. Страсть, которая таилась во мне так долго, возрождалась, на этот раз разгораясь ещё ярче.
Ещё две записки, и я начну сомневаться, что в силах отказаться от приглашения на ужин.
У меня было смутное подозрение, что он тоже знал, что я сдамся. Вероятно, ему было интересно сдамся ли я — скорее сказать, когда я сдамся.
Обаяние Джексона было непреодолимым. Это было всё равно, что быть окружённой кучей щенков. Не погладить их — просто невозможно.
Единственная причина, по которой я всё ещё держалась крепко, заключалась в моих страхах. Мне было страшно. Нет, я была в ужасе.
Джексон поцеловал меня и забыл. Он годами не замечал меня. Я могла бы справиться с этими проблемами и отпустить всё это. В глубине души я уже простила его за то, что он забыл о нашей ночи на качелях.