Маруся рассмеялась.
В дальнем конце коридора, посреди которого беседовали друзья, показался Толик. Он ходил в душевую, чтобы смыть с себя пот после сцены с отжиманиями.
— Через пять минут? — уточнил он, проходя мимо.
— Ага, — кивнула Маруся.
— Твой ухажёр? — Пашка подмигнул.
Толик остановился и обернулся.
— А что, думаешь, не достоин? — поинтересовался он.
— Ну, — Пашка окинул Толика оценивающим взглядом, — как по мне, хлипковат…
— Хочешь это проверить? — Толик прищурился.
— Да можно, не вопрос, — согласился Пашка. — Сейчас силы не равны. Ты на отжиманиях выкладывался, а я свежий, отдохнувший. Захочешь силой помериться — приходи к нам на тренировку. Я с Тимуром договорюсь. Там и посмотрим, кто на что способен. Глядишь, к нам в разведку захочешь.
— Вряд ли, — Толик покачал головой. — Я в космос хочу.
— В космос? — Пашка одобрительно хлопнул его по плечу. — Уважаю. А на тренировку к нам заглядывай. Посоревнуемся.
Толик кивнул и отправился на съёмочную площадку.
— Так ухажёр или нет? — крикнул ему вслед Пашка.
— Нет, — отозвался Толик.
— Ну и дурак! Присмотрись к ней! Отличная девчонка!
Маруся вспыхнула и, как в детстве, треснула Пашку по лбу.
Сам того не желая, Пятитысячный стал одним из рупоров пропаганды. Когда-то это слово запятнали, но те времена давно прошли. Истории про то, как Этот захотел возродить человечество и уговорил самого профессора Павлова, сидевшего столетие взаперти, которые пилот рассказывал своим пассажирам, делали и без того прочную связь между людьми и роботами ещё крепче. Взрослые и, особенно, дети глубже понимали, что праздность, безделье и отсутствие цели в жизни ведут в тупик как отдельного индивида, так и целое общество. Они учились никогда не сдаваться у не опустившего руки робота, опираться на друзей, помогать другим. Само собой, всему этому их обучали с пелёнок, но, когда ты слышишь историю из первых уст, от её непосредственного участника, она становится более личной.
— Дамы и господа! — обратился к пассажирам Пятитысячный. — Помимо еды и напитков, которые вам любезно предложит Лукерья, в нашем меню есть песни, захватывающие истории и много изумительных фотографий и видеороликов. Прошу вас проголосовать за понравившийся пункт. Вы можете сделать это на интерактивном экране планшета впередистоящего кресла. У пассажиров первых рядов и на местах аварийных выходов такой планшет находится в подлокотнике.
Большинство проголосовало за песни. Видимо, многие летели не в первый раз и все истории слышали.
— Дамы и господа! Я сейчас буду петь, а вы мне подпевайте!
Пятитысячный затянул одну настолько старую песню, что имени её автора не знали уже четыреста лет назад. Зато она была весёлая и нравилась пассажирам.
Я так хочу иметь щеночка,
Чтобы водить его на поводочке,
Чтобы водить его на поводочке,
Щено-о-чка.
Щеночек тихо подойдёт ко мне
И поцелует меня прямо в щёчку,
И поцелует меня прямо в щёчку,
Щено-о-чек.
Но! Щеночка нет у меня, нет у меня щеночка.
Но! Щеночка нет у меня, нет у меня щенка.
Я так хочу иметь котёнка,
Чтобы водить его на поводочке,
Чтобы водить его на поводочке,
Котё-он-ка.
Котёнок тихо подойдёт ко мне
И поцелует меня прямо в носик,
И поцелует меня прямо в носик,
Котё-о-нок.
Но! Котёнка нет у меня, нет у меня котёнка.
Но! Котёнка нет у меня, нет у меня кота.
Салон с удовольствием подпевал, люди раскачивались в креслах и махали руками в такт мелодии. А где-то внизу, на земле, уже готовили к производству новую партию домашних животных. Первую по результатам всех тестов и наблюдений признали удачной.
Аристарх Иосифович Тяпкин был взбешён. Он мерил кабинет широкими шагами, постоянно теребил бородку и нервно поправлял очки. На столе Тяпкина стоял гипсовый бюст Платона и безразлично наблюдал за происходящим.
— Представляете, Платоша, — голос Аристарха Иосифовича дрожал, — что вытворяет эта чертовка? Нет, не представляете. Она метит на моё место! Хочет подсидеть меня, известного во всём научном мире Тяпкина! Бьюсь об заклад, она ещё и всякие сплетни про меня распространяет!
Платон промолчал. Это означало, что он согласен с негодованием Тяпкина и во всём его поддерживает.
— Да что она о себе возомнила⁈ — Аристарх Иосифович сдёрнул с носа очки, потом снова их туда напялил. — Мерзавка! Позволять себе такое в стенах научно-исследовательского института! Нет, я бы понял, на базаре или в притоне… Но здесь! Здесь!