Эрла росла, взахлеб впитывая знания, словно хотела объять Вселенную, и, перекипев в ней, образы и впечатления выбрасывались на бумагу быстрыми штрихами и порывистыми линиями. Начало было обычным - копирование героев комиксов, но Эрле не хватало созданного другими - и альбомы наполнялись людьми, похожими на ньягонцев, орэ и туанцев, схваченными в стремительном движении, падении, полете; плоский мир ее графики вдруг обрел глубину и объем, линии стали выпуклыми, ожили, в них влились свет и цвет. Школьное образование она поглощала наспех, стремясь больше к выразительности рисунка, чем к аттестату зрелости. Вырастала странная девочка, что умела рисовать лучше, чем считать. Наслушавшись нареканий педагогов, ее повели по врачам, и психолог, занимаясь юной особой, мрачно ждущей, когда же ее оставят в покое и позволят взять карандаши, вычислил IQ Эрлы.
- Ей нужна систематическая учеба по профилю личности, - настоял психолог. - Ее способности должны находить выход, иначе вы потеряете способного ребенка, а получите озлобленного.
В 14 лет Эрла получила международную (читай - туанскую, от герцога Эйнаа) стипендию для художественно одаренных детей, в 17 - по итогам выставки попала в Академию культуры на курс изобразительного творчества, прихватив от жадности еще курс истории искусств; Академия была почетная, предмет горе дести правительства - здесь и преподавали, и даже и учились иномиряне из высших цивилизаций. А уж верхом гордости стипендиата было получить приглашение в мир иной - чтобы без роздыха рисовать для к туанцев мультики ручной работы и настенные панно, то имея вместо гражданства временный вид на жительство, а вместо прав человека - куцые "права приезжего". Даже контуанское - в одной из автономий орбиталевого пояса подданство даровалось как привилегия за наиболее ценный вклад в чужой карман. Академия откачивала к звездам самых перспективных, снимая с Федерации интеллектуальные сливки.
Эрла была умна, любопытна, мила и неопытна - откуда взяться жизненному опыту в семнадцать лет? Студенческая жизнь выхватила ее из мирка родительского дома и закружила по тусовкам, вкус которых был Эрле в новинку. Здесь говорили о прекрасном - мудро, возвышенно, причудливо; здесь низвергали авторитеты и ставили себя на опустевшие пьедесталы. Через год великолепный ллейбой от изящных искусств Арвид Лотус, в свои 25 испробовавший уже все, что можно и нельзя, ввел Эрлу в салон "Ри-Ко-Тан". "Ступенька в Рай" - так называли порой этот салон. Скатившихся отсюда в ад болезней, сумасшествия и деградации не замечали и не вспоминали, и тем более - не брали в лучшие миры.
Эрле хватило ума не погружаться в "Ри-Ко-Тан" до полного самозабвения. Но решительно перешагнуть эту ступеньку она все же не смогла - в отличие от Ра-макришны Пандхари, крутившегося здесь с Малой в те же годы. Мираж взаимного проникновения культур разных миров, непринужденные контакты с чуждыми существами, речь и мысли которых ты так обманчиво легко понимаешь, - это стиль бытия, это воздух для дыхания, и кажется, откажись ты от этого - и умрешь от удушья в окружающей пустоте. Она ныряла в "Ри-Ко-Тан", когда наскучивший мир становился до боли постылым.
Стоя у высокого панорамного окна, с приложенными к стеклу пальцами, Эрла невесело улыбнулась своим воспоминаниям. Как все это теперь далеко!... Сколько лет проплутала она в закоулках фантазий, нередко усиленных психотропным зельем? Надо ли было увидеть тьму, чтобы понять, что есть свет?
Остались знакомства и связи. Остался Лотус, сильно поднаторевший в продаже предметов искусства и менеджменте на просторах интеркультуры. Но сам мир сместился. Смешно! Столько людей и нелюдей старательно вели ее по лабиринту видений вглубь, к некоему сокровищу истины, и всего двое разогнали рой призраков - системный инженер и второразрядный художественный критик.
- ... она свободный человек, и вправе сама выбирать для себя круг общения, - материализовавшись из памяти, раздался в пустынной студии за спиной Эрлы вибрирующий голос Лотуса. - Кто вы такой, Хармон, чтобы диктовать ей...
- Я ее друг.
- Вы ее гость, ее каприз. И только! Она вас выставит, когда вы...
- Я ее ЛУЧШИЙ друг, Арвид. А вы им больше не являетесь.
- Скажите, пожалуйста! С каких это пор?!
- С этой минуты. Теперь я за нее отвечаю. Она не пойдет с вами.
- Эрла, а ты что молчишь?!
Как и тогда, Эрла закусила губу. Как быть? Стиснуть веки.
- Хармон, вы вынуждаете меня к рукоприкладству. Я вас, как котенка...
- Кэннан, сядь! Не вмешивайся! Несколько быстрых приглушенных звуков, шум падения тела.
- Убирайтесь. Проводить?
Арвид зарычал. Эрла плотней зажмурилась, зажала уши. Творческие люди не выносят громких звуков и насилия; им это - как бритвой по нервам.
Открыв глаза, она увидела одного Хиллари, идущего от дверей, - он оправлял пиджак и отряхивал руки. Кэннан за все это время тоже не проронил ни звука, хотя присутствовал при сцене от начала до конца.
- Он не очень ушибся? - спросил Кэннан с некоторым беспокойством.
- Пара синяков, - утешил Хиллари - Эрла, извини меня, но... Я тоже ухожу.
- Да, - разлепила губы Эрла. - Тебе лучше уйти.
Кэннан остался; Хиллари она позвала по трэку лишь через неделю.
Пальцы сжались, уперлись костяшками в гладь толстого стекла.
Глава 11
В полете к дому голова у Хиллари гудела от усталости и умножающихся мыслей. Погром. Киборги разгромили его старую, еще в студенческие годы купленную квартиру. Это - знак? Знак, что пора менять жилище на престижное, по средствам? Устраивать приемы, вечеринки... Для чего? Он же не светский человек... Можно позвать Горта с женой, Тито Гердзи с невестой, Джомара Дагласа (есть ли у него семья?...), а где Горт - там и Дарваш-старший, прочие дельцы из клиентуры военного лобби... Но тогда нужна хозяйка в доме. Эрла? А будет ли это солидно после интервью в "Арт-Паласе"?... Но дом, дом, старый холостяцкий дом - даже представить, что он разорен, было больно. Наверно, это обязательная часть судьбы - увидеть то, что тебе дорого, мертвым и отчужденным...