— Неформальное обращение расковывает людей, — продолжала настаивать мисс Доун. — Исследования доказывают, что близкие, дружеские отношения помогают нам оставаться молодыми телом и душой. А мне хочется думать, что я ваш друг и советчик.
— И в той и в другой роли вы самозванка, — возразила Фелисити. — Мне от “Золотой чаши” нужен только бытовой комфорт, а душу мою оставьте в покое.
— Боюсь, у вас небольшие нелады с памятью. Вы зарегистрированы в “Золотой чаше” как миссис Фелисити Бакс. И вдруг сейчас оказывается, что вы — мисс Мур.
— Пусть вас это не волнует, миссис Бакс будет по-прежнему подписывать все чеки.
И Фелисити встала, выпроводила сестру Доун из гостиной и очень решительно закрыла за ней дверь. Казалось, она вернулась с похорон на десять лет моложе и на тридцать — озорней. Сестра Доун пожалела, что не взяла в “Чашу” Пулицеровскую лауреатку, как планировала сначала, пусть бы себе курила на здоровье.
Сестра Доун пошла в библиотеку, где доктор Грепалли проводил тренинг “Спокойствие духа и умиротворение”. Собралось десять обитателей “Золотой чаши” — и то спасибо. Посещение, разумеется, было добровольным, никакого принуждения, сохрани Господь. Какой толк от тренинга, если твоя душа в нем не участвует? Однако присутствующим всегда подавали херес (умеренное количество алкоголя помогает старческим сосудам сохранять эластичность), а также сообщали о предстоящих экскурсиях: например, в морской музей, где всегда можно увидеть какую-нибудь вновь приобретенную рыбину, во вновь открывшийся музей индейского быта, искусств и ремесел, о выступлении какого-нибудь танцевального ансамбля.
А вот посещение казино на территории индейской резервации в Фоксвуде “Золотая чаша” решительно не приветствовала, азартные игры здесь осуждались: ведь старики могут пристраститься к ним, как к наркотику, человек забывает обо всем на свете и просаживает денежки до последнего гроша. Нельзя старикам играть в кости, тут нужны лихость и сноровка, что уж говорить о картах и рулетке, когда ты тупо делаешь ставку за ставкой и просто ждешь, повезет тебе или не повезет. Не повезло… опять не повезло, в который уже раз… а потом ты вдруг выиграл. Но выигрыш выпадает так редко и такой мизерный, оно и понятно, если у тебя есть хоть капля разума: выигрывать должно казино, иначе оно не сможет существовать, не будет этой приглушенной музыки, притененного света, звона сыплющихся монет, плывущего в воздухе запаха барбекю и пряного соуса, дешевой еды; не будет плотной толпы в несколько рядов пожилых дам и вдов с подсиненными волосами, которые играют без всякой системы, вслепую, положась на волю Судьбы. Ужасное плебейство, обитателям “Золотой чаши” там делать нечего.
Да, родственникам поистине есть за что благодарить “Золотую чашу”: она не подпускает своих подопечных к игровым автоматам и тем самым сохраняет завещанное им наследство. А индейцы, на чьих территориях — стало быть, и в Фоксвуде тоже — не действуют законы, ограничивающие создание игорных заведений, и потому они не платят налогов со своих баснословных барышей, — эти самые индейцы еще имеют наглость прибедняться и вопить об исторической несправедливости, хотя чистокровного индейца там днем с огнем не сыскать, они давным-давно переженились с афроамериканцами. Словом, если кому-то из обитателей “Чаши” и удавалось улизнуть на денек в Фоксвуд, они о своей вылазке помалкивали. Дома, в “Золотой чаше”, им всегда предлагались развлечения куда более возвышенные — духовное самоусовершенствование. Да, дома, ведь “Золотая чаша” — их дом.
Доктор Грепалли сидел в глубоком кресле, окруженный стеллажами книг в кожаных переплетах. Беспощадная белизна покрывающего землю снега отражалась, пробившись сквозь створчатые окна, на иссохших лицах, на аккуратно причесанных волосах. Кто-то из этих людей прожил восемьдесят зим, кто-то девяносто, кто-то даже больше ста, и все-таки они держались изо всех сил.
— Стакан наполовину пуст или наполовину полон? Давайте, хором! — пропел своим низким, глубоким голосом доктор Грепалли.
— Наполовину полон, доктор Грепалли! — убежденно ответил разброд дрожащих голосов.
— Как живут друзья по чаше?
— Наша жизнь — полная чаша! — раздался ответ.
Сестра Доун понемногу успокоилась, взъерошенные перья улеглись. Она смотрела на доктора Грепалли с чувством собственницы: сегодня он как-то особенно аристократически красив и доброжелателен. И он принадлежит ей, только ей! Что касается Фелисити, рано или поздно жизнь поможет ей образумиться и научит должной благодарности. Вот понадобится поставить искусственный тазобедренный или коленный сустав, сведет артрит пальцы, начнет слабеть память, и прощай, независимость, она станет такой же беспомощной, как и все на закате дней, забудет, что когда-то считала себя, видите ли, особенной. Время было на стороне сестры Доун, это великое преимущество молодых перед старыми.