— Вовсе нет, — ответила она.
— Уфф! Слава богу, — вздохнул он и с размаху нажал на акселератор. Было ясно, что если он отвезет ее домой, то сразу же развернется и снова прикатит в этот многокрасочный диснеевский замок. Примите нас черненькими.
Они подъезжали, и шпили и башенки становились все разнообразнее: одни оказывались бирюзовыми, другие серебряными; волшебство таяло, это уже была скорее большая ярмарка, чем небесный чертог Микки-Мауса. Разумеется, крайне вульгарная, вопиюще не вписывающаяся в окружающую природу, но при этом все-таки как бы здешняя, присущая этой местности. Индейцы пекоты передумали, отвернулись от природы, которая оказалась ложным божеством, дряхлым, беззубым, слабосильным перед лицом противника с практическим складом ума. А природа — что? Общайся с природой сколько хочешь, сливайся с ней, твори мифы, обожествляй ее и возвеличивай, умиротворяй и задабривай, все равно рано или поздно она тебя предаст. Природа встала на сторону белого человека, как он ни вытаптывает, ни губит леса, убивает зверей, выжигает прерии; она восхищается им. Говори громко, действуй беспощадно, побеждай. Выживание хитрейших, а не отважных. Природа это уважает.
Уильям и Фелисити оставили “сааб” в подземном гараже — в просторной полуосвещенной бетонной пещере — и поднялись в лифте на верхние этажи, шумные, людные, стеклянные. Здесь толпились лилововолосые и лысые, немощные и крепкие (в небольшом количестве), хромые, быстроногие (в малом числе) и те, которые еле ковыляют. Всех окуривали запахи дешевой стряпни, всех объединяло общее дело, компанейское тепло, волны торжества и отчаяния, сочувствия одних другим. Общий враг если и находится среди них, то это само казино с его выручкой, но как они все стремятся ему навстречу и как этот враг с ними ласков, как манит и пугает стена гула; ритмичное биение смутно знакомой музыки на фоне дребезжания тысячи игровых автоматов, отзванивающих поражения и победы и щедро сыплющих монеты. Служители здороваются и ласково улыбаются. Отдайте ваши денежки, и все будет прекрасно. Мы следим, чтобы с вами не случилось ничего плохого. Доверьтесь нам. Мы тут все — ваша добровольная большая семья; здесь ваш дом, тепло, поддержка да плюс приятное волнение риска, продолжение молодости другими средствами. Смельчаков влечет к столам, где играют в кости, в блэк-джек; тут раздаются отрывистые, отечески строгие мужские голоса: “Усвойте раз и навсегда: ставьте, пожалуйста, фишку не на черту, а выше черты. Выше, вам говорят, оглохли, что ли?” — и женские, по-матерински заботливые, у рулетки: “Вы уверены, что вы этого хотите? Таков ваш окончательный выбор?” А у стены, при игральных автоматах, в полутемных залах, находишь наконец любящих братьев и сестер, которых никогда не было, целые когорты, шеренга за шеренгой, они ликуют при твоих победах и, как зачарованные, крутят вместе с тобой молитвенное колесо: семерки, полоски, вишенки, выигрыши.
И всюду кассы — кассы, где меняют деньги, где можно обналичить чек, по жетонам получить деньги, на деньги купить жетоны; целый храм, отданный менялам. Туда-сюда, взад-вперед поворачиваются камеры наблюдения, они не ловят вас, а оберегают. Никто и не сомневается. Бродят, топчутся, заглядывают через плечо завсегдатаи, они знают, что надо делать, как себя вести, каковы правила. Фелисити ничего не знает. А Уильям ушел вперед. Она спешит за ним, если она потеряет его из виду, то, как путешественник во времени, заблудится в будущем и никогда не сможет вернуться домой. Всю свою долгую жизнь она, оказывается, прожила на другой, тихой планете, где всем управляет встающее и закатывающееся солнце, но все-таки там жизнь не настоящая. Другая — настоящая, правильная — вселенная находится здесь, в казино, созданная для кочевого племени, вынужденного принять оседлый образ жизни, построенная мужской фантазией для услаждения женщин и для утверждения мужской власти, с полным пренебрежением к силам природы.
Уильям спохватился, что идет слишком быстро, замедлил шаг и взял Фелисити под руку. Полы здесь блестели, покрытые чем-то скользким. Фелисити беспокоилась, не подведут ли ее ноги в выходных туфлях; в ее возрасте некоторые женщины носят кроссовки, но она поклялась, что не опустится до этого никогда; однако можно ведь и передумать.
— Тут не то что в Лас-Вегасе, — с гордостью сказал Уильям. — Или тем более в Атлантик-Сити. Воплощение хорошего вкуса.
В центре зала возвышалась гигантская стеклянная фигура мускулистого нагого индейца в позе роденовского “Мыслителя”; молочно-белый, он командовал здесь последним сражением. В конечном счете белый человек был обманут и потерпел поражение, сам того не сознавая. Он потерял ориентацию и блуждает в лесу — вот куда завели его победа и процветание. Он приплыл сюда, ища золота и свободы, и убивал, чтобы завоевать их, но эта победа в конце концов его погубила. У ног “Мыслителя” на оранжевой подставке изящно вращался сегодняшний приз — японский автомобиль.