Не так ведь ей говорить? Но сегодня я обязательно признаюсь. Вот ритуал пройду и скажу честно, что мы достаточно богаты, чтобы уехать из этого дома. Не может же она наказать уже совершеннолетнего сына? Или может?
Задумавшись, я неосторожно наступил на старую доску, которая резко, издавая громкий треск, провалилась под моей ногой.
Да, это все очень странно. Моя мама получает хорошие деньги, ей регулярно выплачивают премии, но я до сих пор не могу понять, куда она все тратит. Она одевается скромно, в холодильнике есть еда, но опять же без излишеств. Даже простой машины, которую она могла бы позволить себе на несколько зарплат, у нее нет. Она ездит на работу только на трамваях и автобусах. Я не понимаю.
Ладно, я. Мне по закону нельзя иметь собственный дом, но до совершеннолетия я вообще ничего не мог иметь в своей собственности. И все свободные и, скажем так, лишние деньги я трачу на дом. Огромный заброшенный особняк, который я выкупил и оформил на свою компанию три года назад, в котором сейчас заканчивают реставрацию и делают окончательную уборку.
Остановившись у кухни, я жадно втянул носом ароматы, доносящиеся из нее, и, сделав шаг, с улыбкой наблюдал за мамой у плиты.
Кухня, обставленная просто и скромно.Здесь не было большого количества мебели и техники, а стены не украшены декоративными элементами. Вместо этого кухня выглядела довольно просто: деревянные столы, стулья и полки для хранения продуктов. Однако, несмотря на свою простоту, эта кухня все же выполняет свои функции и позволяет готовить вкусную еду.
— Доброе утро! — радостно произнесла мама, когда я появился в дверном проеме.
— Доброе! — Я поцеловал ее в щеку и сел за накрытый стол, жадно втягивая аромат свежих блинов с вишней.
— С днем рождения! — Она взлохматила мои волосы и положила горячий блин из сковородки на мою тарелку. Затем она протянула мне белоснежный конверт.
— Что там? — улыбнулся я, вскрывая конверт и вытряхивая на стол пластиковую карточку имперского банка, связку ключей и сложенный пополам документ. Бросив подозрительный взгляд на маму, я взял документ и погрузился в чтение, догадываясь, что там написано.
— Я копила последние четыре года, — начала мама, гордо усаживаясь напротив меня. — На карточке около двух тысяч золотых рублей, а это ключи от небольшой студии в верхнем городе. Это, конечно, не центр, но вид потрясающий. Новый район, высотные здания. У тебя будет двадцать седьмой этаж. Если будешь расходовать с умом, тебе хватит на несколько лет.
Я не знал, что сказать. Мне было сложно выразить свои эмоции, и я просто сказал:
— Ну нет! Нет, ну почему?!
Мама расстроилась и начала плакать.
— Ты не рад? — спросила она.
Я подскочил на ноги и бросился обнимать ее.
— Спасибо! Конечно, я рад! Но не стоило. Это ведь так дорого! — я не мог подобрать слов от удивления.
— Не дороже денег, и у тебя должна быть лучшая жизнь, чем у меня, — сказала мама, опустив голову и затрясшись в слезах.
1-3
С сожалением я лишь обнял маму. Девушка из бедной семьи, которая не прошла тест на эфир, едва наскребла денег на поступление в один из колледжей нижнего города, где и встретила моего отца.
Счастливая жизнь, неплохая работа для нищего квартала, позволили им быстро приобрести трехкомнатный домик на окраине. В отличие от матери, отец обладал небольшим количеством эфира земли, что помогло ему устроиться на угольную шахту.
Через пару лет родился я. А отец, находясь на шахте, узнав о радостном событии, победно вскинул руки. Одну из которых отрубило отлетевшим лезвием от проходческого комбайна, который неожиданно для всех взорвался. И вместо радости сыну, он возненавидел меня и начал пить. И вымещать ненависть на мне и матери. С отсеченной рукой, он, утратив дар, был вышвырнут из шахты, и наша жизнь полетела по наклонной.
Своё десятилетие я справлял с маленьким куском торта, который мама принесла после работы. Задув свечу, я пожелал лишь одно — всё изменить.
Та ночь, семь лет назад, навсегда отпечаталась в моей памяти. Именно та ночь стала поворотной в моей жизни.
Выслушав очередные обвинения в свой адрес, я, десятилетний, убежал в свою комнату и в слезах уснул.