С другой стороны, я не представляю одежды, которая не подчеркнула бы ее красоту. Мне кажется, что я с каждым днем влюбляюсь в нее все сильнее, сильнее и сильнее. Особенно когда вот так возвращаюсь домой, а она по-простому выходит меня встречать. Сияющая от счастья, прекрасная, безумно притягательная. Иногда мне кажется, что я никогда не смогу насладиться и надышаться этим счастьем.
Ей.
Никогда не смогу перестать думать о ней так, как сейчас. Стоит нашим взглядам встретиться, как я шагаю к ней, заключаю в объятия и целую. Пробуя на вкус ее губы, ее рот, сплетая наши языки и заставляя нас двоих задыхаться от нахлынувших чувств.
— Кажется, вы очень соскучились, ферн Ландерстерг? — отстранившись, спрашивает она. Старается казаться игриво-невозмутимой, но глаза выдают ее с головой. Сверкающие, с подергивающимися в вертикаль зрачками. А стоит перевести взгляд на припухшие от нашего поцелуя губы, как моя собственная сила взрывается запускающей искрой. Стоит серьезных усилий не прижать ее прямо сейчас к стене, потому что я не знаю, где дети.
— А вы что-то имеете против, ферна Ландерстерг?
— Нет. Нет, что вы, — Лаура провокационно облизывает губы.
Значит, дети уже в резиденции. Но надо все-таки уточнить:
— Ятта и Эрвер…
— Уже в резиденции с няней. Встречают Верража, он опять прилетел с парой. Не только с парой, но и со вторым драконенком. И еще Ятта не могла дождаться, чтобы потискать виарят Гринни.
Гринни наконец-то нашла свою пару. Точнее, ей ее нашли мы, и после того как у нее появился «супруг» и потомство, обиды на «бросившего ее» Верража закончились.
— Значит, даже меня не дождалась, — вздыхаю я. Наигранно-разочарованно.
— Не ревнуй, — смеется Лаура. — Я же не ревную.
Ятта сто процентов моя дочь, в какие-то моменты я даже понимаю, о чем говорит Лаура. На руках она сидит исключительно у меня, время проводит по большей части со мной. Все остальные идут пустошью, если рядом есть я, но я счастлив. Просто эгоистично, по-драконьи счастлив, потому что обожаю эту малышку. Словами не передать, как я ее обожаю, и у нас это абсолютно взаимно.
— Совсем не ревнуешь? — уточняю я, теперь уже беззастенчиво прижимая жену к стене и скользя ладонями под тонкую ткань легкого небесно-голубого платья.
Наши с ней такие мгновения — когда мы оба дома — это самое что ни на есть настоящее счастье. Мы с ней совпадаем настолько, что страшно даже представить, что было бы, если бы я тогда от нее отказался. Если бы мы не смогли найти пути друг к другу.
— Совсем, — отвечает она, запуская пальцы в мои волосы, второй рукой расстегивая рубашку.
— Это хорошо. Потому что помимо того, что я здесь, ты здесь, а дети не здесь…
Лаура смеется. У нее самый мелодичный смех в мире, и он меня тоже заводит. Тем не менее я не могу не сказать:
— У меня хорошие новости. Касательно Ятты.
Ее взгляд становится изумленным.
— Что…
— Вайдхэн. Его дети. Точнее, его девочка… Риярна. Она тоже теряет пламя. По той же схеме, что и у Ятты. Арден, конечно, будет проводить исследования…
— Интересные у тебя понятия о хорошем, Торн, — Лаура хмурится, кладет ладони мне на грудь.
Тема пламени Ятты для нее болезненная. Да что там, она для нас всех достаточно болезненная. Мы не афишируем эту историю, потому что иртханесса без пламени — это клеймо. Не для нас, нет, мне совершенно без разницы, если можно так выразиться, будет ли у моей дочери пламя. Конечно, я бы хотел, чтобы оно было. Она достойна самого сильного пламени в мире, моя малышка, но я сейчас скорее о том, что даже если все останется как есть, для меня ничего не изменится. Она — моя любимая Льдинка. Мой первенец. Моя радость. И моя дочь знает это точно так же, как это знает Лаура. Ятта знает, насколько я ей дорожу, и так будет всегда.
Остатки пламени ушли из нее, как и прогнозировал Арден, и с тех пор никакие тесты не показывают его наличия. Уже больше года мы вообще не проводили никаких тестов, и тут…