Исчезла.
Именно так сказала няня, и судя по записям с камер, именно так и произошло. Я не знаю, что случилось, не понимаю, но сейчас мне важнее удержать своего мужа на грани.
— Торн, — говорю еле слышно, пока он, оглушенный моими чувствами, пытается справиться со своими, — возможно, они не виноваты…
— Эти записи с камер подставные. Иначе я этого объяснить не могу, — он почти рычит, но не рычит, и от этого страшно. Таким я его еще не видела. Никогда.
— Да, но если ты сломаешь начальника службы безопасности, Ятту мы так не найдем. Мы ее не найдем, даже если ты его убьешь, — я прижимаюсь крепче, щекой к жесткому пиджаку. — Торн… только ты можешь ее найти. Твой дракон. Если ты обернешься… я не чувствую ее сейчас. Совсем. А ведь раньше я чувствовала ее в любой момент.
У Торна к дочери особенная любовь, у меня с ней — особая связь. Она началась с моей более чем волнительной беременности и продолжилась после: когда у Льдинки начинались колики, у меня болел живот. Когда у дочери портилось настроение — я чувствовала, как мне хочется плакать. Сначала я списывала это на совпадения, но потом поняла, что совпадения тут ни при чем. Я могу чувствовать свое ледяное солнышко, где бы она ни оказалась. Могу «подключиться» к ее чувствам и улыбаться под ее веселье, а после узнать, что именно в это время они с Эрвером бултыхались в игровом детском бассейне, где инструктор учил их плавать, и где Ятта радостно молотила кулачками и нарукавниками по воде, брызгаясь на всех. Впоследствии я научилась управлять этой связью, как и нашим с Торном единством, отключаться и переключаться, но…
Сейчас я не чувствовала ее. Меня не просто отрезало от эмоций Льдинки, меня полностью выбило из них: как в те дни, когда я еще не была беременна и даже не предполагала, что у меня будет моя малышка. Если бы я могла позволить себе паниковать, я бы в ужасе билась в истерике. Но у меня был Торн в ярости, и еще я отчетливо понимала, что только вместе мы сможем найти свою дочь.
Особенность вторая. 4
Торнгер Ландерстерг
«Я не чувствую ее сейчас. Совсем».
Слова Лауры отрезвили. А еще заставили понять, что ни один допрос в мире не сработает так, как сработает оборот. Драконы способны чувствовать своих детей и свою пару на таком расстоянии, какое иртханам, даже сильнейшим, не снилось.
— Роудхорн, ты мне нужен в резиденции. Срочно! — отдаю приказ начальнику службы безопасности, потом смотрю в глаза Лауры:
— Я найду ее. Обещаю.
— Да, Торн. Найдешь. По-другому ведь и быть не может, правда?
Она смотрит на меня так, что становится не по себе. Ее отчаяние, ее страх, надежно спрятанные, которыми она управляла не хуже, чем я своей броней долгие годы, сейчас все-таки прорываются наружу, ударяют в меня. Не так, как она позволила мне чувствовать несколько секунд (или минут?) назад. Всей ошеломляющей, одуряющей силой, потому что если кто-то и умеет чувствовать на полную, то это моя жена. Моя маленькая храбрая жена.
— Обещаю, — говорю я. — Но оставлять тебя здесь…
— Торн, я смогу за себя постоять, — она вцепляется пальцами в мои плечи. — Просто найди ее. Пожалуйста.
Оставить ее тут одну, пока не прибыл Роудхорн, кажется мне просто невероятным. Невозможным. Немыслимым.
— Пойдем со мной, — говорю я. — Я проведу нас двоих через оборот. Все будет хорошо.
— Нет, — она качает головой. — Нет, я останусь здесь, на случай, если Ятта все-таки найдется.
Сейчас мергхандары прочесывают резиденцию и окрестности в слепых зонах, там, где нет камер, но я понимаю, что она права: не стоит терять ни минуты. Разрываться между безопасностью дочери и жены мне никогда не приходилось, и это сводит меня с ума. Буквально. Тем не менее привычный контроль жестким панцирем собирает все чувства и отрезает их от меня.
Теперь я отец и я муж отдельно, Торнгер Ландерстерг отдельно. Так было всегда.