Я не успел еще докурить, а Стас вернулся.
— Странная история, — сказал он, — со Стешей что-то творится: я пришел, а она уже умылась сама. Не понимаю, с чего. Вроде я ее ничем не обидел.
— Слушай, а она знает, что мы собираемся в Болгарию?
— Конечно, знает. Да и что ей? Она в это время всегда в деревню уезжает, к тетке. До поздней осени. Уедет и теперь. Да, кстати, чтоб не забыл. Ты уже отказался от новой должности?
— Когда бы это я успел? Тем более, что мне велели подумать.
— Вот и думай, — сказал Стас, — как можно дольше. Тяни, пока я не дам команду… Ну, все! Перерыв окончен. Пора.
— А мысль? — Я прямо всплеснул руками.
— Черт с тобой, — сказал он, — излагай по ходу дела. Я потерплю.
Ну чистый супермен! Сверхчеловек, да и только. Что говорить, Жору я любил. Очень любил и уважал. А перед Стасом, если можно так выразиться, просто преклоняюсь. Иногда, правда, мне почему-то стыдно за это свое чувство. Интересно бы знать, как он относится ко мне. Я понимаю, что хорошо. Но как именно? Однажды — это было уже давно — я спросил, не жалеет ли он, что я занял вакансию его друга детства. При этом, признаюсь честно, рассчитывал на комплимент. Он сказал: «А чего жалеть? Ты, в общем, ничего!.. Забавный».
— Мысль такая, — сказал я. — Мы тут с одним забавным человеком пришли к выводу, что ты — Умный Дурак.
— Расшифруй.
— Пожалуйста. Дураки — это люди хорошие…
Ах, приятно беседовать зимой в теплом гараже под звон ключей, отверток и прочих металлических друзей человека.
— Пример, — сказал Стас.
— Пожалуйста — Стеша.
— Не надо, — Стас помолчал. — Ты Стешу мало знаешь.
— А других твоих проявлений я вообще не знаю. Так же, как и ты моих.
— Давай из литературы.
— Из литературы? — Я задумался. — Ну хорошо. Допустим, князь Мышкин. А умные… Умные — это все остальные. И вот я подумал…
— Ясно! — сказал Стас. — Я с тобой целиком согласен. Все?
— То есть как — все?
— А что еще? Ты меня квалифицировал правильно. Если принять твою систему, и я есть Умный Дурак. Кстати, чтобы не остаться в долгу, могу высказать мысль и о тебе. На мой взгляд, ты знаешь, кто? Ты — Подмышкин.
— Почему Подмышкин?
— Потому что до Мышкина ты не дотягиваешь. Есть полковник и есть подполковник. Ты — типичный Подмышкин. Ну, все. А теперь работаем. Через два часа придет заказчик, и я не хочу, чтобы он…
— Эх, старик, — сказал я, — что ты сделал с моей забавной извилистой мыслью?
— Ничего особенного. Я ее просто ужал. Ты же знаешь, краткость — сестра таланта. Ну, а теперь — все. Если не можешь молчать, пой. Только потихоньку. И не корчи рожи.
— Ладно, — сказал я. — Постараюсь вспомнить для тебя что-нибудь позабавней.
Я хотел было завести про моего грустного товарища, но передумал. Не оценит. Не поймет. И тогда я запел песню, вернее, один куплет из нее, который мы обычно исполняли с Жорой, когда у нас бывало хорошее настроение:
Я кончал про Андрюшку и почти тут тут же начинал снова. А потом опять, и опять. И так зябко, так тревожно было у меня на душе, как не бывало еще никогда в жизни.
Стеша… Папа… Болгария…
Что-то должно случиться. Что-то обязательно должно случиться!
Календарь. С детства люблю отрывные календари. Сегодня шел с работы и купил. Так… Смотрим. Новый год! Ку-ку! Где ты, Новый год? «Я далеко, — говорит он. — А ты где?» Мы, конечно, и елку нарядили, и шампанского взяли, дай бог каждому. Но… Как потом говорил Стас: непришедший гость хуже незваного.
Глупо. Я столько рассказывал им про папу — про того, бывшего папу, — что они уже просто пылали желанием увидеть его у себя.
— Но имейте в виду, он несколько постарел за последнее время. И… как бы это вам объяснить?
— Чудак! — говорил Стас. — Не знаю, как тебе, а ему у нас со Стешей будет хорошо. Так! Вот здесь у нас будет сидеть Евгений Эдуардович, вот здесь…
Но папа не соизволил. Позвонил, что нездоров, а сам пошел к Косте. Ладно, не хочет, не надо. Да и что говорить — у Кости ему, наверное, было лучше. Люсьена пригласила его вместе с Верой Петровной.