— Да ничего нового, — сказал я. — Просто любовь. Большая. Безответная. Эх-эх-эх! Ладно, пойдем.
— Ничего. — сказал он. — Стеша все равно спит. Я он вколол двойную дозу. Так ты все-таки скажи мне толком, значит, что ж, ты ездил туда, к ней?
— Да, да!..
— Ну?
— Плохо. Вернее, хорошо. Но просто я убедился еще раз, что душа этого существа принадлежит другому человеку. Совсем другому. А может, даже и не одному. Но не мне. Одним словом, как поется в той песне: «Кто-то любит кого-то и опять не меня».
У меня уже не было сил вести этот туманный разговор. Хотелось скомкать его поскорей. Но Стас не давал.
— Хорошо, — сказал он. — Но тогда объясни мне, почему ты приехал такой радостный? Почему ты прямо с порога заорал, что все прекрасно? Ты ведь был доволен!
— Да потому, — сказал я, — что «прекрасно», особенно прилагаемое к человеческому состоянию, есть понятие относительное. Ты понимаешь, старик, я думал… Мне казалось… Я был почти уверен, что он умер. А тут вижу: ничего подобного, живой. Живой, здоровый. Ходит себе в лиловых кальсонах…
— Кто это — в кальсонах?
— Человек. Или ты считаешь, что женщину нельзя называть человеком? Он! Человек!
— Нет, ты все-таки шизофреник, — сказал Стас. — Хорошо, она — человек, значит — он. Но если верить твоему описанию, эта Джульетта, этот предмет твоей страсти, ходит почему-то в лиловых кальсонах.
— Нормально, — сказал я. — При чем тут шизофрения? Просто у меня образное мышление, а у тебя логическое. Но если хочешь, я тебе переведу. Лиловые кальсоны — это значит…
— Брось! — сказал Стас. — Допустим, кальсоны — это образное мышление. Но все равно ты — шиз. Чего-то я еще не знаю о тебе…
— И я не знаю! — перебил я. — И может, даже самого главного. Есть вопрос. Я задаю, ты отвечаешь. Только честно и коротко. Договорились?
Стас кивнул.
— Скажи, ты очень любишь деньги?
— А кто же их не любит?
Он насупился.
— Нет, это не разговор. А зачем, на какой предмет ты их любишь? Деньги — это свобода, да?
— Плевать мне на твою свободу! — Стас вдруг разозлился. — У меня и так ее вон…
— А тогда зачем? Зачем тебе столько? Вот мы вкалываем. И даже не столько я, конечно, сколько ты. Ни сна, ни отдыха измученной душе. А результат? Вот ты скопил десять тысяч. Ну, двадцать…
— Мусорно спрашиваешь. Отвечать неохота. — Стас помолчал. — Уж ты-то мог бы догадаться, зачем мне деньги! Ты же умный, хоть и дурак. Ну-ка давай подумай, поскрипи мозгой, — зачем мне, вот такому, какой я есть, со всеми моими качествами, со всеми обстоятельствами, зачем мне большие деньги?
— Знаешь, как-то сегодня я не очень умный. Так что ты мне лучше прямо скажи.
— Да, ты не очень умный, — сказал Стас. — Но есть в тебе что-то, что не глупее ума. Но и не умнее… Вот как ты думаешь, есть на свете человек, который мог бы жениться на Стеше? Нормальный мужик, совершенно нормальный. Вот как мы с тобой. И может, даже красивый. Есть?
— Не знаю. А разве она?.. Хотя, да, конечно. Я как-то не думал об этом.
— А я думаю. Давно уже думаю. И за себя, и за нее. Все ворошить нет смысла, но вот тебе краткая цепь рассуждений. Как молодая потаскушка скажет какому-нибудь любителю? Примерно так: «Тебе пятьдесят лет, дядя, а мне только двадцать. Надо уравнять. Давай по червонцу за год». Ну вот. А тут тоже надо уравнять… Короче, я хочу, чтобы она была у меня богатая невеста. У нее будет все. Все, понимаешь! Дача. И причем настоящая дача — дворец! С садом, с фонтаном, с чертом, с дьяволом. Бриллианты, меха, картины, иконы! И все это будет записано на ее имя. Правда, есть тут одна деталь. Я все хочу посоветоваться с юристом. Надо сделать как-то так, чтобы в случае развода ни о каком разделе имущества не могло быть и речи. Одно время я даже думал записать кое-что на тебя…
— А это еще зачем?
— Да понимаешь, иногда у меня какие-то такие предчувствия… Вообще-то я здоров как бык. По временам даже противно. — Он помолчал. — Впрочем, эти деньги надо еще накопить, а потом уже думать, на кого записывать. Расходы большие. — Он постучал себя кулаком по колену. — Как ни жмусь, как ни выкручиваюсь, все течет и течет куда-то. Да и то ведь, когда у тебя на руках такой подарочек… Попробуй, поэкономь.
И вдруг Стасу показалось, что он наговорил лишнего.
— Впрочем, это все бред, — жестко сказал он. — И что это ты меня сегодня на треп завел? Терпеть этого не могу. Болтал, болтал какие-то глупости. Ты это все забудь. Понял?
— Зачем?
— Забудь, тебе говорят, вот и все!
— А зачем? — завелся я. — Какого черта тогда говорить?
Стас долго молча смотрел на меня.