…Какая пустая квартира. И какая чужая. Словно в не жил я здесь никогда. Что делать? Что же мне делать?
Я пошел на кухню, открыл раковину. И не торопясь, тщательно, стал мыть посуду.
Вдруг где-то на лестнице послышались шаги. Натыкаясь на стулья, на собственные ноги, я кинулся на лестничную площадку. Громко топоча, по затемненному пролету поднимался верхний сосед.
— С приездом, — сказал он. — Ну что, затопил я вас вчера? Вы уж извините, у меня под ванну немного течет.
— Ага. Да, — сказал я. — Спасибо. Большое вам спасибо!
Он, наверное, решил, что я навеселе.
— Гуляете? — кивнул на приоткрытую дверь.
— Немного. Я почту пошел посмотреть.
— Дело! А то глянул на ваш ящик — там уже совать некуда.
За ключом возвращаться не хотелось. Я дернул дверку почтового ящика, она с треском открылась. Где-то должны были быть письма от Стеши. Их не было. А-а, какая разница…
В Стешиной комнате я наступил на что-то круглое в чуть не грохнулся вместе с охапкой газет.
Оказывается, наступил я на Иванкин стержень от ручки. Да, вот и все, что мне от нее осталось. Подлая! Какая подлая! А я орал, как сумасшедший: ах, я тебя нашел, ах, обрел! Выиграл по трамвайному билету…
На Иванкино письмо я наткнулся совершенно случайно. Просто так, механически, вынул из карандашницы свернутые в трубку листы и увидел, что они сплошь исписаны мелким, почти бисерным почерком.
«Ты мне так понравился, так понравился! — писала она. — Ты замечательный! И мне было с тобой…»
Дальше шла полная чепуха. Что-то там произошло в ее жизни. Не знаю, что: из письма понять было невозможно. Если бы я узнал про «это», я бы ее выгнал, писала она. Она плохая, плохая… Сначала в самолете она думала, что я хочу ее закадрить при помощи шуток о женитьбе. Но потом, когда поняла, что я не шучу, она подумала про «это»…
Господи, да какая мне разница — «то» или «это»? Ведь я ее встретил со всем, что в ней было, что случилось! Может, как раз «это» и сделало ее такой, как она есть!
Теперь-то я уж точно понимал: вот это и был мой случай. Может быть, единственный…
Погоди, а куда она собиралась уезжать? В какой-то город на «К». Клин? Калинин? А может, Кострома? Калуга?
— Ну, куда еще?
— Давай на Курский.
Курский вокзал почему-то вселял в меня надежду. Я был уверен, что Иванка там. Вот я вхожу, вот иду вдоль скамеек, а она лежит, прикорнула. Холодно ей…
Но и на Курском ее не было.
— Все! — сказал таксист, симпатичный парень. — И так каждый день в гараж опаздываю.
— Ну, будь другом! Я же тебе объяснил. Еще только на Павелецкий!
На Павелецком Иванки тоже не было. И вообще ее не было нигде. Нигде на свете.
В этот день и на другой я объехал все аэропорты, обошел все крупные магазины. Сил уже не было. И мыслей тоже. Были только слезы в горле — злые, горючие, беспомощные.
Неподалеку от «Ванды» я зашел в телефонную будку, хотел набрать какой-то номер. Сунул монету а щель. Вынул. Потом сел прямо на пол, чтобы меня не было видно через стекло, и заплакал.
Не знаю, сколько времени прошло. Кому-то понадобилось звонить. Телефонную будку открыли. Начала собираться толпа, А потом подошел милиционер. Сержант. Лицо тонкое, нежное. Почти девичье.
— Ай-ай-ай! — Он был уверен, что я пьяный. — Что же это вы так? Давайте помогу.
— Не извольте беспокоиться! — сказал я и нарочно дохнул на него. — Все в норме.
— Украли у вас что-нибудь?
— Украли. Но это не по вашей части.
— Да? Я бы все-таки хотел посмотреть ваши документы. У вас есть что-нибудь с собой?
Я протянул ему свой заграничный паспорт. Он долго, с интересом листал его.
— В Болгарии, значит, были. Я тоже побывал в позапрошлом году. Только в Румынии.
Говорил он дружелюбно, но почему-то крепко держал меня за руку.
— Куда вы меня тащите, черт возьми?
— А-а! — Он отпустил меня. — Это так, по привычке.
«Хорошая привычка, — подумал я. — Вот так мне надо было ее держать». И опять у меня навернулись слезы.
— Девушка… — вдруг сказал я и сам удивился. — Понимаете, девушка исчезла. Зовут Иванка. Больше я о ней ничего не знаю. Вместе летели…
— И все?
— Все. Слушай, сержант! — Тут уже я схватил его за руку. — Ты должен мне помочь. Ты ведь человек, я вижу. Она… Вот я тебе ее опишу.
— Не трудись, — сказал он, тоже переходя на «ты». — В Москве, знаешь, сколько людей. А уж девушек! Я думал, у тебя что-нибудь серьезное. Смотри, вон сколько их идет. Любая твоя. Девушка в наши дни — не дефицит.