Хорошо, что он зеленый, думал я. И хорошо, что сладкий. Все-таки сходство с ментовкой. Покрепче, правда, сорок градусов. Но в данном случае и это хорошо. Мало ли что, а вдруг градус на градус, простуда пройдет. И чего она привязалась ко мне? Со вчера до него дня даже в боку болит.
— Привет!
— Угу!..
При виде двух моих бутылок папа хмыкнул и прибавил звук в телевизоре. Но так, чуть-чуть. Слова все равно разобрать было невозможно. Шла какая-то передача из жизни микробов.
— Пирушка? Мог бы спросить у меня, — сказал он, — посоветоваться. В принципе я не против. — Он налил себе рюмку. Выпил. — Но, когда будешь приглашать гостей, ты все-таки предупреди заранее. Я могу в кино пойти. Или так погуляю.
— Я предупрежу тебя за неделю. Письменно.
— Можно и устно. И лучше дня за два. А то я забуду.
— Хорошо. Договорились.
В своей комнате жидко разведенным йодом я пожелтил себе щеки. Слегка. У него — книга. И я положил перед собой. А вот и мое блюдце с закуской: пара кусков сахара и несколько горошин «Ундевита».
— Будь здоров!..
— И ты будь здоров.
Он — хлоп рюмку. И я.
Пауза. В телевизоре сменилась программа. Он наливает себе, и я наливаю.
Наконец папа не выдержал.
— Гм… — сказал он, — это что же, спектакль для меня? Или ты сам развлекаешься?
— Да нет, что ты! — Хлоп рюмку. — Просто решил немного расслабиться. Да и простуда у меня. Кхе-кхе! Слышишь, какой нехороший кашель?
— А я думал, ты ребят хочешь пригласить.
— Я и сам так думал. Будь здоров!
— Угу…
И опять программа сменилась. Пошел какой-то фильм. Он, она… Интересно, что они там говорят? Звука не было совсем. А что если прикинуть все это на каких-нибудь знакомых? Вот это Лена. А это Шамиль. Вот она кричит: «Отдай! Отдай мини, азиат!» — «Порву, съем, сожгу!» — Ух, как Шамиль взвился. Даже в лесу оказался вдруг. «У тебя совести нет! — кричит он. — Вот! Вот у меня рога. Неужели ты не видишь!»
Да, лихо у меня дело идет: полбутылки как не бывало.
А кто это с ружьем? Это Федор Степанович. Вот он вынимает из кармана бумажку. Телеграмма от внучки. Нет, от родителей Шамиля. «Дорогой Шамиль! — читает он. — Сегодня твоя жена приехала к нам в горы. Мы ее любим. Точка. Мы ее понимаем». Забавно… На какое-то время я так увлекся озвучиванием фильма, что даже забыл о существовании папы.
— А что это ты там пьешь? — вдруг послышался его голос.
— А-а! Это? Чепуха. Ликер. Мне бы сейчас ментовки. Но где ее взять? Была у меня одна бутылка, и то мы с Иванкой распили. Твое здоровье!
— Угу…
— И еще твое здоровье! И еще! А хочешь, я тебе спою? — В голове у меня уже здорово шумело, и я заорал:
— Раз принес мне барин чаю!..
— Прекрати!
— А почему? Я тебя трогаю? Нет. У тебя своя жизнь, у меня своя. Твое здоровье! «Вскормленный на воле орел молодой!..»
«Шамиль» на экране куда-то бежал.
— «Мой грустный товарищ, махая крылом…»
Дальше — провал. Ничего не помню.
Где это я? Перед глазами мутные пятна. Опять в вытрезвителе? Нет. Дома.
Спал я в брюках поверх одеяла. Но ботинки и носки были сняты. Трещала голова. Но не сильно. Не так, как тогда. А что в боку? Совсем плохо. Ну ничего, это не так важно. Это рассосется.
На третий день папа взял мою бутылку и выбросил через окно. Я взял со стола его бутылку и вылил на пол.
— Образумься! Хуже будет.
Еще два раза папа отбирал у меня ликер. На трезвую голову бороться с ним было глупо. И я стал делать совсем просто. Доезжаю на автобусе до нашей остановки, шасть в кусты, пью прямо из бутылки и потом уже готовенький иду домой.
— Ну, что сегодня по телевизору? Футбол! Что же ты мне сразу не сказал? Ты любишь подмосковные рощи? Я ужасно люблю! Кусты, тишина… Слушай, а как там Нюра? Она здорова? А ты, ты здоров?
Оказывается, можно впиться и в эту липкую, приторную дрянь. Сначала ликер давался с трудом. Не лез. Я его туда, он обратно. А потом ничего, пошел, как миленький. Чуть не целая бутылка. А потом еще. А потом — еще. А потом…
— Слушай! — Наконец папа дал сильную течь. Это было уже на восьмой день. — Слушай, я тебя очень прошу, — сказал он, — давай договоримся так… — Я видел, что он хочет серьезно поговорить со мной.
— А зачем? — Язык у меня не ворочался.
— Прекрати! — сказал папа. — Возьми себя в руки. Ты не настолько пьян, чтобы…
— А зачем?
Он что-то ввинчивал мне, орал. А мне было море по колено.
— А зачем? Во — смотри, смотри! — По немому экрану телевизора опять бродили какие-то люди. — Вот это Шамиль. — Я ткнул пальцем. — Усы. Я тебе потом расскажу. А это кто? По-моему, это Люсьена. Видишь, гладит. Вышивает. Варит что-то. Да, да, это Стеша. Скорей! Иди сюда скорей! Посмотри — это же Иванка! — закричал я. — Ива-а-а-нка! — И еще что было сил: — Ива-а-а-нка!