— Ты что? Прекрати! Замолчи немедленно! — Папа метнулся к телевизору, зачем-то на полную катушку врубил звук.
— Для чего? Ну для чего ты так? — тихо сказал я. — Ведь это Иванка. Неужели ты не видишь? Господи, какая она старенькая! Ива-а-нка!..
В этот раз папа возиться со мной не стал. Проснулся я одетый, в том же кресле, в которое сел с вечера. Еще только чуть рассвело, было часа четыре, не больше.
А где же он? Ах, вот оно что — переехал. Из маленькой комнаты он вынес мою постель, свою затащил туда.
Я тихонько приоткрыл дверь. Как всегда, сбросив с себя одеяло, папа спал на моей кровати.
— Спокойной ночи… — сказал я чуть слышным шепотом.
— Спокойной ночи! — вдруг послышался его голос. — И имей в виду, у меня лопнуло терпение. Еще раз это повторится — и пеняй на себя.
— Папа…
— Пошел вон!
На следующий вечер я выпил всю бутылку. Полдороги от автобуса прошел еще более-менее нормально, а дальше все уже было, как в тумане.
— Лопнуло терпение! Ха! У него лопнуло терпение! Слушай, у тебя лопнуло терпение? А зачем?
Как сквозь пелену какую-то вижу его лицо. Какой он огромный! И какой… трезвый!
— Пришел?
— Частично.
— Ну вот и прекрасно. Уж сегодня-то мы с тобой поговорим.
Телевизор не работал. Бутылки нигде не было.
— Садись, садись! Тебе так удобно? — Папа усадил меня в кресло.
— Премного доволен. Дай я тебя облобызаю. Только почему так качаются стены? Нельзя их немного закрепить? Проявить, а потом закрепить!
— Сейчас. Сейчас все проявим.
С этими словами он ушел в ванную и долго было слышно, как там льется вода. «Купаться хочет! — догадался я. — А может, стирает».
Хватаясь за стены, кое-как я добрался до ванной. Скрестив руки на груди, папа стоял вполоборота ко мне и смотрел, как льется вода.
— Течет? — сказал я. — А вот интересно, почему от горячей воды иногда идет пар, а иногда нет?
— Это холодная вода.
— Да?
— Да!
— И что ты хочешь делать в ней? Ловить рыбу?
— Примерно. Хочу привести тебя в чувство. Надо же нам поговорить. Ну-ка, иди сюда, раздевайся! — И он вдруг схватил меня за руку.
— С ума сошел. Что ты делаешь? Этого нельзя! — заорал я. — Ведь я больной. Больной! У меня воспаление.
— Ах вот как! Воспаление? А я думал, что ты просто пьян. Ну-ка, иди сюда! Да иди же!
— Нельзя! Нельзя! — Я уперся в дверную раму ногами.
— Ах, нельзя? — Он на мгновение отпустил одну руку и двинул меня по зубам.
Все перед глазами расплылось, ушло в какие-то ржавые кровяные круги. Теряя остатки сил, я сполз по дверному косяку, пробормотал еще что-то и отключился начисто.
Не знаю, сколько он продержал меня в этой ледяной купели.
— Ну, как?! — вдруг услышал я, как сквозь сон.
— Хорошо, хорошо! Прекрасно! — Зубы у меня лязгали. Все тело свело. Вода доходила до подбородка, и, чтобы я не захлебнулся, он поддерживал меня за волосы.
— Отпусти! — Я потянул воду губами, прополоскал рот. — К-к-к-огда я умру… — сказал я. Дрожь колотила меня неимоверно. — Когда я умру, попрошу меня сжечь. Т-т-т-ам, в крематории, хорошо. Тепло. И попрошу развеять мой пепел над Индийским океаном!
— Так-то лучше. Теперь выходи.
— Ну нет! — Я оттолкнул его руку. — Ты меня сюда положил, ты меня и вынесешь. Вперед ногами.
— Как хочешь. Твое дело. — Он вышел в комнату к тут же вернулся с бутылкой. — Твое здоровье.
— И ты будь здоров, дорогой! Любимый. А я ухожу. Мы уходим оба. Но тебе легче. Ты холостой. А у меня… Совсем забыл сказать, у меня есть жена. Ее зовут Иванка. Попрошу позаботиться о ней. Иванка! — закричал я. — Ива-а-анка!..
И тут багровая огромная молния вспыхнула передо мной, и я медленно стал сползать в воду.
Бывают такие сны: вроде и понимаешь, что это все привиделось, а все равно ужас берет.
— Ты кто? Господи, страшная какая!
— Не узнаешь? А кого ты выиграл по трамвайному билету? По билету! По билету!
Какая-то жилистая, скрюченная старуха тащила меня за ноги по железнодорожной колее. Раз-раз, раз-раз — я стукался головой о шпалы. Надо будет их считать, подумал я, а то ведь потом спросят. И записывать надо. Где моя ручка?..
— Лежи! Лежи спокойно!
Какие-то лица… Папа… Стеша… А это кто? Умер я, что ли?
— …И все-таки я хотел бы записать. Вот видите, я все уколы записываю. Костя просил. — Это голос папы.