— Он врет, — сказал Славка. — Они поссорились.
— Вот и напрасно, — сказал очкастый. — Плотников мог бы тебе помочь. Верно, Плотников? Фу! Опять этот запах. Вы что, специально едите лук перед моими уроками?
Васька покраснел. В классе захихикали.
— Не вижу ничего смешного, — сказал очкастый. Сегодня он был настолько злой, что даже не мог улыбаться, — Плотников, к доске!
— Я не пойду, — сказал Васька.
— Что?! — Очкастый даже вздрогнул. — Идите к доске!
— Я не пойду, — опять сказал Васька и чем-то загремел под партой.
Очкастый скосил глаза вниз. Я тоже. Вот это номер! Один ботинок у Васьки был на ноге, а другой лежал рядом на полу. Ботинки были новенькие, блестящие. Жмут, наверное, вот он и разулся.
Сенсация поползла от парты к парте, и через несколько секунд на эту тему уже шушукался весь класс.
Только очкастый делал вид, как будто он ничего не заметил.
Неестественно громко топая, он прошел к учительскому столу, сел на свое место и стал повторять, как машина: «Плотников, к доске!.. Плотников, к доске!..» Голос у него был скрипучий и ужасно злой.
В классе установилась такая жуткая тишина, что у меня даже мороз по коже прошел.
— Плотников, к доске!
Васька сидел как каменный, и по щекам у него катились слезы.
— Ну-ка подвинься.
Вдруг ко мне пересела Светка.
— Что ж ты сидишь? — сказала она. — Это же безобразие! Сделай что-нибудь!
Сделать? Мне и самому хотелось что-нибудь сделать. Но я не знал что. А впрочем, какая разница! Что угодно, лишь бы кончилась эта история.
— Сейчас, сейчас. Погоди!
Я быстро снял правый ботинок, взял его в руку и через весь класс пошел к доске.
— Ты что? В чем дело?
— Где? — сказал я.
— Что «где»? Ну-ка выйди из класса. Быстро!
— Почему выйти? Мне показалось, что вы велели. Разве нет?
Я быстро подошел к столу. Очкастый вскочил как ужаленный.
— Выйди из класса! Выйди вон! — закричал он визгливо.
— А почему? Я ведь…
Но тут как раз раздался звонок, и очкастый сам вылетел за дверь.
Это был последний урок.
— А! Пропадать так пропадать!
Проходя по коридору, я не спеша снял со щита карикатуру, положил ее в портфель и не торопясь пошел домой.
— Завтра прямо после школы можешь идти на завод, — сказал папа. — Я предупредил вахтера. Ты доволен?
— Еще бы!
— У тебя какие-нибудь неприятности?
— Нет, все нормально. Здравствуйте, Саша. Что-то вы давно к нам не приходили.
— Работаю много, — сказала Саша. — А как ты? Как поживает твоя машина?
— Какая машина?
— Я рассказал ей про твою кибернетическую машину, — сказал папа. — Ей понравилось.
— Да, очень интересно, — сказала Саша, — мы тут как раз затеяли диспут на сходную тему, если хочешь, можешь принять участие.
— К сожалению, ему некогда, — сказал Костя.
— Почему это мне некогда?
— Потому, что ты не перевел еще ни страницы.
— На десять минут работы!
— Ну вот и хорошо. Иди сделай, потом придешь.
Переводить не хотелось.
Наверное, после болезни я еще не совсем окреп. А может, просто осенний вечер располагает ко сну. Какая-то вдруг скучная, дурманящая усталость навалилась на меня. Я пошел на кухню, расставил раскладушку, лег прямо не раздеваясь и заснул.
Проснулся я уже поздно ночью. За дверью слышались голоса. Разговаривали папа и Костя. Саши не было.
— Значит, ты не хочешь? — говорил папа.
— Как будто дело во мне, — говорил Костя. — Она, между прочим, к этому не очень стремится. Ты думаешь, она здесь бывает из-за меня?
— А из-за кого?
— Из-за тебя, из-за Родьки. С Родькой ей интересней разговаривать, чем со мной.
— Ну что ж, это не так плохо, — сказал папа. — Если человек умеет найти общий язык и со старым и с малым, это значит, что он многого стоит. В некоторых отношениях тебе, конечно, нужно до нее тянуться.
— Это еще вопрос, — проворчал Костя, — кто до кого должен тянуться. Тебе, наверное, кажется, что ты идеал человека, а я, между прочим, совсем не хочу быть таким, как ты. Вот скажи мне, пожалуйста, что тебя держит в этой дыре? Разве по своим возможностям ты ниже тех бездарностей, которые заполнили Москву?
— Тебе хочется жить в Москве?
— Да, мне хочется жить в Москве. Саша в чем-то выше меня. Допустим. Но это не потому, что она такая богатая натура, а потому, что она жила и училась в Ленинграде.
— Только это?
— Я думаю, что и этого достаточно. Тебе вот кажется, что ты идеальный отец. А на самом деле ты эгоист. Ты думаешь только о себе. Это же чудовищно! Допустим, тебе нравится Благовещенск. Но при чем тут мы с Родькой? Почему мы свои лучшие годы должны проводить, не видя ничего.