— До свидания, спасибо, — сказала она.
— На здоровье, — сказал я.
Снег, снег падал белый, пушистый.
К Гришке, конечно, в тот вечер я уже не вернулся. К Леониду Витальевичу мне что-то тоже расхотелось идти. Я пошел прямо домой и лег спать.
Папа и Костя пришли уже под утро. Но я ничего не слышал.
За последнее время много накопилось непонятных вещей. Раньше поговорил бы с папой — и все. А теперь просто некогда. На завод я не хожу, а по вечерам папа дома почти не бывает. То он идет играть в бильярд, то в гости куда-то.
— Посидел бы сегодня дома. Посвятил бы себя семейному очагу.
— Угу.
Неуютно, как будто не в своей комнате, а где-то в зале ожидания, папа сидит за столом и читает газету. Может, неприятности на заводе, а может, еще что-то.
— Да брось ты свою газету! Поговори со мной.
— Сейчас, сейчас. Одну минутку.
Он дочитал какую-то статью и положил газету.
— Ну? Так о чем мы будем говорить? На какую тему? На политическую?
— Нет, на личную.
— И что же у тебя за личная тема?
— А ты очень торопишься?
— Так, средне.
— Ну хорошо. Тогда я начну издалека. Вот, например, скажи мне, что такое праздник? Чем он отличается от всякого другого дня?
— Объективно ничем. Просто люди уговорились между собой, что в такой-то день года они будут праздновать, веселиться. Вот и все.
— И они веселятся?
— В основном, да.
— Но не все же?
— Кто не хочет, тот не веселится.
— А кто не может?
— Не ходи кругами. У тебя на Новый год что-нибудь стряслось?
— Нет, ничего. Но никогда еще в жизни мне не было так скучно.
И я подробно, от начала до конца рассказал про Новый год.
— Ну что ж, — сказал он, когда я кончил. — Утешить мне тебя нечем. Вместо того чтобы веселиться, ты испортил настроение и себе, и другим. Ну ладно…
— Ты идешь играть в бильярд?
— Не совсем. Слушай! Ты не хотел бы пойти со мной?
— Куда?
— Неважно.
— Могу пойти.
— Ну тогда одевайся.
Мы вышли из такси где-то за Бурхановкой в новом квартале. Одинаковые серые четырехэтажные дома казались с улицы скучными и нежилыми.
— Когда-нибудь здесь будет хорошо, — сказал папа. — Подрастут деревья, постареют стены. Ты обратил внимание, что старые дома всегда кажутся уютнее новых? Когда я был совсем еще молодым… Осторожно, здесь канава. Ступай шире. Вот так.
— Так что, когда ты был молодым?
— Как ты думаешь, куда мы идем?
— Я думаю — в гости.
— К кому?
— Наверное, к одному человеку. А ты, я вижу, хорошо изучил эту тропинку. Даже в темноте знаешь, где тут канава.
Сам не знаю почему, но я как-то сразу понял, что мы идем к женщине. Сначала я подумал, что к Саше, а потом решил, что нет, не может этого быть.
В последнее время она совсем пропала. Один только раз я встретил ее в «Гастрономе». Мне неудобно было спрашивать у нее, почему она не приходит. Я просто сказал:
— Наверное, у вас много работы, да?
— Очень, — ответила она, — очень много. — И улыбнулась как-то грустно.
— Черт знает что! Лампочку не могут повесить!
Мы шли через какой-то темный двор. Я чувствовал, что папа волнуется, и решил пойти ему навстречу.
— Ты хочешь, чтобы я ей понравился? — спросил я.
— Во всяком случае, стараться не надо.
— От меня будет что-нибудь зависеть?
— В моей жизни давно уже нет ничего такого, что бы не зависело от тебя. Сюда.
Мы вошли в темный подъезд и поднялись на третий этаж.
— Ну что ты горбишься? Грудь вперед, выше голову.
Папа подошел к той двери, что прямо против лестницы, и позвонил.
Никто не отозвался.
Мы постояли. Папа зажег спичку, посмотрел на часы и еще раз позвонил.
— Наверное, спит, — сказал я.
— Вряд ли.
В темноте я не видел папиного лица, но по голосу мне показалось, что он немного растерян.
— Некоторые любят по вечерам в магазин ходить, — сказал я. — Это правильно. Тогда утром всегда свежие продукты.
— Ах ты, Лука-утешитель. — Папа вдруг засмеялся. — Пошли домой, — сказал он. — Как раз тот случай, когда лучше всего довериться судьбе.
— Судьба — индейка, — сказал я. — Давай подождем. А то что же? Шли, шли! Ехали, ехали…
— Ничего, — сказал папа. — Я считаю, что это время зря не потеряно. Пошли!
Наконец-то я получил пятерку у Леонида Витальевича. Не знаю, кто из нас больше доволен.
На большой перемене все вышли из класса, а я остался.
— Привет тебе от мамы, — сказал Леонид Витальевич.