Это были шершавые чугунные отливки, похожие на маленькие печки с одной большой конфоркой посредине. Каждая печка весила килограммов пятнадцать. Сразу было видно, что Шура давно приспособился. Он ловко хватал печку одной рукой, кидал ее на круглую станину, и она почти что сама попадала двумя прямоугольными выступами под крепежные планки.
— Вот и вся механика. Теперь включаем шпиндель. Раз! Пошла подача. Дошло до упора, выключается само. На-з-зад! Стоп! Все.
Работа была настолько простая, что мне стало обидно. Налаженный кем-то станок, в сущности, сам растачивал конфорки. Их не надо было даже замерять.
— Значит, ты тут физическая сила, и все.
— Почему я? Завтра ты тоже будешь. Вон твой станок, видишь? Точно такой же. Копия.
Мой первый рабочий день. Что я чувствовал? Все сразу. И радость, и гордость, и уныние. Непонятно, зачем я учился у Касьяныча. Здесь ничего этого не нужно. Способности? Их тоже не нужно. Любой человек, прямо с улицы, если он постоит один день возле Шуры, на другой день будет делать то же, что я. И может быть, даже лучше меня. Для того чтобы работать хорошо, у меня не хватает физической силы. Я никогда не смогу работать так быстро, как Шура.
Да, но у меня есть смекалка. Смекалка — великое дело. Первое, что приходит в голову, — механизировать подачу заготовок.
— Было, было, — говорит Шура, — не помогает. Такого тут нагородили, страх и ужас. Я за смену сто — сто десять даю, а они чуть за пятьдесят перевалили. Устаешь?
— Устаю.
— Ничего. Неделю перемаешься, а там лучше пойдет. Ну-ка дай! — Он щупает мои мускулы и морщится. — Кисель! Каша! Одной рукой можешь? Не можешь? То-то же.
Я на него не обижаюсь. Действительно, кисель.
А с папой у нас холодная война.
Когда я прихожу с работы, он уже дома.
— Скажи, пожалуйста, где у тебя маленькая сковородка?
Папа демонстративно готовит ужин.
Помогать ему нельзя ни в коем случае. Разыгрывается большой, сложный спектакль. Моя роль в нем точно обозначена. Я малолетний тиран, почти вампир. Чем ближе я к этому образу, тем папе приятней.
Пока я в ванной пытаюсь отмыть руки, он успевает сделать многое.
— Тружеников просят за стол.
Стол накрыт по всем правилам. Пюре приготовлено на высоком уровне. Может быть, следовало бы сделать его немножко жиже, но это уже мелочи.
— Нет, почему же, — говорит папа, — хорошо, что сказал, на следующий раз я обязательно учту.
Следом за пюре появляется консервированный компот и пирожные.
— Что за пир, — говорю я, — по какому это случаю?
— Ну как же, как же, — говорит папа. — В нашем доме большое событие. Некоему Родиону Муромцеву надоело влачить нищенское существование, и он, мужественно бросив школу, решил стать кормильцем и вообще главой семьи.
— Ну дальше! Что ты не говоришь дальше?
— Скажу, скажу, не беспокойся. Вот только допью компот. Как всякий иждивенец, я люблю произносить речи.
И действительно, он допивает компот и, постучав ложечкой по стакану, продолжает:
— И что же мы имеем на данный момент? Грандиозные достижения. Сегодня, за один только день, наш герой заработал сорок, а может быть, даже все шестьдесят копеек. А? Что, может быть, я не совсем прав?
— Нет, почему же, ты всегда прав.
— Не надо лжи, — говорит папа. — Будем мужчинами, посмотрим правде прямо в глаза. Я эгоист. Деспот. Да и вообще, где это видано, чтобы отец желал сыну добра?
— Не понимаю, чего ты от меня хочешь?
— Я? Да ни боже мой, Наоборот. Я готов исполнять каждое твое желание. И больше того — предвосхищать. По-моему, сегодня ты хочешь сходить в театр? Отличный спектакль. Я уже заказал билеты.
— Нет, пожалуй, сегодня я не пойду.
— Может быть, ты устал? Спать хочешь?
— Ужасно!
— Ну, а если бы нужно было идти в вечернюю школу?
— Я бы пошел.
— Слушай, зачем тебе все это? Тебе нужны деньги?
— Нет.
— Тогда что же?
— Не знаю. По-моему, ты должен понимать. Ведь в конце концов неважно, сколько я заработаю. Пусть даже тридцать рублей в месяц. Все равно я буду чувствовать себя человеком. Понимаешь — человеком, а не бесплатным приложением к тебе.
— Н-да! Приложением… Ну ладно, спи, — сказал папа.
— А ты?
— А я пойду погуляю. Подышу. Подумаю.
Касьяныч пришел посмотреть, как я работаю.
— Хорошая цена. Калым, — сказал он.
Увидев Касьяныча, Шура выключил станок и подошел к нам.
— Есть идея? В случае удачи с меня пол-литра.
Касьяныч долго молчал.
— Пуд! Не меньше.
Он взял одну «печку», подержал ее на весу и бросил.