Со временем, кроме кузовных работ, мы стали браться и за коробки передач, и за электрику. А кончилось тем, что стали даже перебирать двигатели.
Машина! Люблю. Нет ничего прекрасней хорошей современной машины. И нет ничего прекрасней тундры, тундренции — моих университетов. У каждого в жизни есть университеты. Для меня — это армия.
Помню, вырвался я, вылетел в эту свою первую самостоятельную жизнь — и с меня будто горы слетели. Вот же оно, вот! Народ моих лет. Те же дела, те же интересы. А есть ребята и поумней меня, полюбопытней.
Вот Жора Пигулевский — высокий, красивый, только сгорбленный слегка. Прекрасный разметчик. Всю службу мы с ним были на «вы».
— Вы отличный парень, Родя, — говорил он, — но в разметку я бы с вами не пошел. А уж в разведку тем более.
Это он научил меня читать сложные чертежи. И даже кинетические схемы. А сколько стихов Жора вдолбил в мою тупую провинциальную голову, сколько идей. И какие это были идеи! Это он, придя в ужас от моего невежества, научил меня «партитурному чтению», и с тех пор я читаю книги, как глотаю пирожки. За время службы, без преувеличения, я прочел раз в двадцать больше, чем за всю предыдущую жизнь.
А главное — никогда, ни одному человеку, кроме него, я не показывал то, что пишу. Даже папе. Не мог. И сейчас не могу.
Да, Жора Пигулевский — это был экземпляр. Единственное, что меня в нем раздражало, — его юмор. Он тоже любил анекдот про бананы. Интересно, а если бы он приехал к нам в гости? Я ему много рассказывал про папу. И постепенно он проникся к нему большим интересом.
— Да! — говорил Жора. — Это — да!
Но где он теперь — тот папа?..
А может, я все-таки трус? И надо плюнуть на все и взяться за его лечение? Не хочет иглоукалывания — не надо. Можно пойти простым путем. У них при главке есть, наверное, своя поликлиника. Надо будет спросить у Кости, он все знает. Да и вообще надо бы его порасспросить кое о чем.
А потом представил себе, как тащу папу, скажем, к невропатологу. Господи, какая нудота! Опять он станет говорить, что здоров, что у него просто такой период.
Гараж. Железо. Работаем. Хорошо.
— Слушай, старик, — сказал я Стасу, — тебе никогда не приходит в голову: «А зачем?»
— В каком смысле?
— Ну вот, например, мы делаем этот двигатель. А зачем? Да и все остальное, вообще…
— Приходит. — Стас положил гаечный ключ, уставился на меня. — Не очень часто, но приходит.
— И что?
— Жду, когда пройдет.
— А если не проходит? Долго. Совсем.
— Это исключено. Стоит мне вспомнить, что дома у меня сидит Стешка, на что-то надеется… Ты даже не представляешь, что она для меня такое.
Уж я-то как раз представляю…
Лет до двенадцати Стеша была просто красотка — я видел фотографии. У них целый альбом. Но Стас его прячет. Показал — и опять спрятал.
И характер у Стеши был заводной, веселый. Правда, врачи и тогда уже говорили, что за ней нужен постоянный присмотр, что есть опасность… Но если ничего не произойдет…
Произошло самое ужасное. Отец был за рулем, мать — рядом, на переднем сидении. И вот с поперечной дороги на них выскочил неосвещенный грузовик. Стас говорил, что какое-то время они были живы…
Стасу тоже досталось. А у Стеши просто что-то треснуло внутри, что-то съехало со своего места.
Съехало, съехало…
Меня как током ударило. А может, у папы тоже съехало? Да, да, скорее всего. Даже наверняка так. Но почему? Ничего такого нет, все живы, слава богу…
Нет, надо будет все-таки пойти к Косте. Прямо так, конечно, у него ничего не выспросишь. Но если аккуратно нажимать на разные незаметные педали…
— Ты что! — Стас отобрал у меня отвертку.
— А что?
— Знаешь, если мы так будем работать, ни о каком приглашении в Болгарию и говорить не стоит. Приедет человек домой, прокатится туда-сюда и — здравствуйте, я ваша тетя! Я тебе сколько шайб говорил ставить? А ты что делаешь? Развинчивай, развинчивай весь узел. Откуда я знаю, что ты там понапихал?
Иногда дотошность Стаса меня просто бесит.
— Не знаю, может, ты и хочешь в Болгарию, а я лично — нет.
— Придет время, захочешь. Давай, давай!
Что говорить, идея, конечно, богатая. Золотая идея. Какой-то болгарин, я даже не видел его, — приятель приятелей Стаса. Мы чиним его «Ладу». Денег не берем. А он нас за это приглашает летом или в начале осени к себе в Болгарию. Где-то на Черном море у него свой дом. Понимаю я, что надо работать хорошо? Прекрасно понимаю. Ленив я? Нет. А если и ленив, то умеренно. Но вот, спрашивается, на кой черт Стасу эта вторая шайба? Кто ее увидит, да и зачем, к чему она в данном конкретном случае?