— На твоей-то спине можно и вдвоем лежать, — пошутила Вера.
— Поехали! — проговорил он, и трактор, вздрогнув, тронулся с места.
Прямо передо мной качались две фигуры — одна над другой — шофера и Калугина. Слеза в слабом отблеске света я видел улыбающееся лицо тракториста и над ним лицо Веры, напряженно всматривающейся в переднее стекло.
— Дороги-то не видно… — проговорила она.
Тракторист ничего не ответил, а только улыбка еще больше обнажила его зубы.
«Неужели ему в самом деле весело? — подумал я. — Пожилой ведь человек…»
Трактор грохотал, качался, и казалось, будто мы мчимся с необыкновенной скоростью. «Не свалиться бы только в кювет…»
— Доедем ли, Славка? — снова заговорила Вера.
«Что она его так называет, словно мальчика?»
Я взглянул на тракториста. Он почти касался, лбом ветрового стекла и улыбался, будто видел там кого-то знакомого. Руки его все время были в движении — он то тянул рычаг на себя, то вдруг резко отталкивал его и хватал другой. Казалось, он играет рычагами и игра эта забавляет его, он улыбается.
Я смотрел на тракториста и не мог оторваться: было в этой улыбке что-то наивно-детское, располагающее и вселяющее в душу бодрость и теплоту. И беда наша уже казалась не бедой, а игрой, шуткой: едем пять человек друг на дружке в кабине трактора — разве не интересно?
«Да он как будто не такой уж и пожилой», — подумал я, не сводя глаз с тракториста.
— Никак изба, Славка?
— Так приехали уже, — сказал он просто.
— Ну, а куда ж ты?
— Вон огонек горит, там, видать, не спят.
Вскоре мы сидели в теплой избе. Калугин обморозил ногу, шофер — левую руку. У меня прихватило кончик носа. Мы потирали пострадавшие места, шутили.
В дверях стоял высокий белобрысый паренек. На нем был черный матросский бушлат, на груди виднелась тельняшка. Длинные руки его неловко свисали по бокам, и он не знал, куда их девать. Он стоял, смотрел на нас и как-то по-детски застенчиво, даже виновато, улыбался.
Спать Славка лег на полу, отказавшись от какой бы то ни было постели, кроме подушки. Под себя он положил фуфайку.
Утром все встали рано, и только Славка спал. Будить его было жалко.
— Славка, вставай, — толкнула его легонько Вера и проговорила: — Молодой ить, беззаботный…
Услышав Верино замечание, Калугин улыбнулся, взглянул на Славку, на его коротенький бушлатик, сказал:
— Вернусь, закажем штук двадцать полушубков — спецодежда будет механизаторам. — И пояснил: — Пока сам не испытаешь, не догадаешься.
…Эпизод за эпизодом раскручивается все виденное и слышанное. И домой приехал — долго ходил под радостным впечатлением от этого человека, от людей его колхоза, которых, можно сказать, он уже сам создал — вырастил и воспитал. От хозяйства, которое и на колхоз-то не очень похоже, — это, скорее, настоящий современный завод по производству продуктов питания, и прежде всего продуктов животноводства — молока и мяса. Здесь такая же, как на заводе, дисциплина, такое же отлаженное производство. И люди живут уверенно, богато, весело, любят свой дом, свой колхоз, свою работу. И это на трудных землях Нечерноземья!
— Трудные земли! — как-то в разговоре воскликнул Калугин. — Это как с другим мальчишкой бывает. «Трудный ребенок, трудный ребенок», — затвердят все. И потом уже и родители от него отмахиваются, и учителя от него отворачиваются: «Что с него возьмешь? Он ведь трудный ребенок!» И растет человек действительно трудным и трудно. А он просто чуть не похож на всех остальных, обычных. Так и с нашей землей. Затвердили: «Трудная, трудная…» Конечно, трудная! Но она и благодатная, и урожайная. Любовь только к ней надо проявить, руки приложить, — земля наша очень отзывчива на трудовые руки. На ней все растет: и пшеница озимая, и рожь, и картошка. Даже кукуруза на силос. А травы! Для животноводства, я тебе скажу, это настоящее Эльдорадо! Ты смотри, когда повернулись лицом к Нечерноземью, как народ ожил, как земля вздохнула. — И добавил мечтательно: — Нам удобрений бы побольше, машин. Да машин новых, которых, наверное, еще и в проектах нет — производительных малогабаритных, чтобы мы могли на малых площадях, меж кустов, в лесу траву убирать. Трава! Что за трава у нас! В рост человека вымахивает, честное слово. Приезжай летом, увидишь, какая тут благодать.
Я обещал приехать. И все время с тех пор только и думал о нем, о Калугине. Летом хотел поехать к нему, повидать, поговорить: соскучился, будто по родному человеку. Да так и не удалось…