— Точно! Мне нужно с ним пересечься завтра.
Я спросил у неё, почему обо мне подумали, будто уверовал в бога, и Татьяна вежливо, но сухо объяснила, что некоторые находят утешение в подобном остракизме, крестятся и принимаются яростно верить и соблюдать все каноны какие только можно. За такой шаг, добавила секретарша, обычно платят карьерой и будущим.
— Должно быть, неприятное явление в советском обществе, — мое замечание было скорее простой ухмылкой над двуличной действительностью, и полагал, что всем это понятно и так, но Татьяна почему-то сказанное восприняла всерьез и как выпад.
— Во мне нет веры, кроме в человека, — ответил я примирительно. — Мне не нравятся каноны и догмы. И косность идейная тоже раздражает.
Татьяна, как обычно, смутилась от моей откровенности:
— Вы знаете, как подчеркнуть особенную черту нашей современной идеологии. В условиях обострившегося противостояния с капиталистическим Западом…
Мгновенно навострил уши. Что?
— Повторите, пожалуйста? — кажется, Татьяна заметила, как я побелел.
— Андрей Иванович, в нашей стране есть проблемы, которые аккуратно произносятся в печати. Но да, это неприглядная сторона в нашем обществе. Вам, безусловно, как секретарю ЦК ВЛКСМ и ответственному за пропаганду и агитацию, такие проблемы известны более полно, чем мне. Что же до слухов, то я советую поговорить с основными разносчиками. Либо поднять вопрос на организационном собрании.
— Какой у вас аккуратный способ излагать слова, прямо как у профессора… Как же его зовут по-русски? — на языке вертелось слово бэкграунд, но в текущих условиях оно совершенно не к месту. — Короче, кто вы по образованию?
Татьяна не сдержалась от мягкой иронии.
— Московский вниверситет, как и у вас, — она забрала подписанные бумаги, явно намереваясь уйти. — Исторический факультет, кафедра новой и новейшей истории.
Эх, Татьяна! Прям ножом в сердечко. В Московский в реальности, откуда я, меня не приняли. Десять сессий с психологом потратил на то, чтобы перестать считать катастрофой непоступление в МГУ.
— А работаете только в ВЛКСМ, так?
— У меня сохранились крепкие связи в ИНИОН. Я помогаю с переводами.
— И что переводите?
Татьяна слегка наклонила голову в бок. Её волосы естественного цвета почти не шелохнулись.
— Наш коллектив работает над… различными текстами зарубежных политических организаций. Отдел географически занимается странами Западной Европы и Северной Америки, состоит из нескольких секторов. В одном из них я, скажем так, тружусь.
Я не знаю никакого ИНИОН. Был ли в России такой институт? Ведь раньше как происходило: после 1991 года многие заведения «переобулись», сняли старую вывеску и обновили фасад, иногда буквально. В памяти заплутал, но ничего не вспомнил, что бы значало ИНИОН. Но меня насторожило другое.
Татьяна волнуется. Нужно копнуть ещё глубже.
— А в каком именно секторе вы работаете?
— Какой вы сегодня любопытный, Андрей Иванович, — в ответ прислали скромную улыбку.
— Мне нравится ваш уровень знания.
— Помогаю в секторе изучения международной социал-демократии.
Ага. Вот оно что. Левачка? Или либералка? Вопросики, вопросики, всё больше вопросиков о её реальных политических взглядах. Вот почему Татьяна так скромно, почти скрытно улыбается над моими замечаниями про советскую действительность. Тогда, можно сказать, мне повезло в очередной раз — работать с диссидентствующей для меня, пришельца из будущего, проще, чем если бы она была зашоренной коммунисткой. Такая бы уже настучала во все инстанции: «Посмотрите, мой шеф антикоммунистический элемент, ведущий антисоветскую деятельность. И, возможно, шизофреник с вялотекущей формой!»
— Интересная у вас биография, — я решил сбавить давление. — Потом обязательно распрошу, что увлекательного находите там, за границей.
Татьяна от волнения онемела, прямо с застывшей улыбкой пыталась понять, что имелось в виду. Нужно срочно её расслабить, пока хомячок не помер:
— А меня, как видите, судьба привела к работе с молодыми коммунистами. В Ленинском комсомоле учат коммунизму молодежь, осваиваем революционный опыт старших поколений, словом и делом подтверждаем свою убежденность в правоте марксизма-ленинизма, воспитываем стойкость, нравственную чистоту… — процитировал по памяти какой-то унылый документ. В последние недели только и делаю, что заучиваю трафаретные предложения для создания правильного спича.
Белая блуза громко засмеялась — так громко, что сам заразился смехом.
— Но вам повезло, командировали в ВЛКСМ! И в самый Центральный Комитет.