Закрыв глаза, я не думал, что меня срубит в сон.
Кто-то интенсивно меня дергал за плечи.
— Андрюша, просыпаемся, — сказал мужской голос.
— Вот видите, Сергей Георгиевич, он совсем плох сегодня. Но от него не пахнет. Совсем! Даже стыдно немного, может быть, человек устал?
— Ещё бы от него пахло, Наташенька, один лишний запах ему сделает пике с горящим партбилетом.
— И он отказался от медсестры. Я вынуждена подчиниться. Зато позвала вас. Может, вы решите вызвать Алевтину?
— Нет, не стоит. Вот наш товарищ проснется, тогда будем выяснять, что с ним случилось. Блин, мне бы так греться с алкоголя.
Я уставился на разбудившего. Одетый в пиджаке, с хорошим ароматом духов, с выразительными глазами и хорошей укладкой, он улыбался каким-то необычным, близким для меня способом. Будто это человек из моего времени. Весь его лук был как с иголочки.
Кажется, мать называла таких пижонами. Видимо, передо мной оказался самый что ни на есть глянцевый пример.
— Андрюша, а ты чего так сильно стал пить? Не поднадоело?
— Я не пью. Вообще.
Мужчина загоготал на весь кабинет.
— А можно не заливать в уши, тут все свои: вот я, вот Наташа. Больше никого. Расскажи, чем так налакался?
— Ничем, говорю же. Я трезвый.
— А, ну да. ну да. Честно?
— Да не пил я ничего! — разговор вызвал во мне вспышку гнева. Видимо, не до конца я проработал свои эмоции с терапевтом.
— Хорошо-хорошо, — рука мужчины сделала примирительный жест. — Ты нас помнишь, горемычный ты мой товарищ?
Признаться было сложно. Помни, Андрей, что нельзя быть криповым!
— Голова мутная с утра, — проблеял я. — Как Леонид довез сюда, ещё помню, а потом всё смешалось…
— Леонид? — Наташа раскрыла глаза в изумлении.
Мужчина смутился:
— Ты что же, теперь своего шофера по имени зовешь? Наташа, у товарища был слишком длинный выходной. Не подменили ли нам? Царь-то ненастоящий.
— Андрей Иванович, у вас через пять минут совещание, — Наташа вся волновалась. Она поднесла три листа, взятых скрепкой. Ещё на стол поставили стеклянный графин со стаканом. — Выпейте воды. У меня есть активированный уголь. Пожалуйста, соберитесь, Виктор Максимович ждет на совещании.
— Кто это? Мой начальник? — поняв, что слишком плохо знаю историю серозной черненковщины, я тупо сдался и пошел на рожон. Ну и черт с этим всем, вижу же, что этим людям не безразличен.
— Приехали, — Сергей снова засмеялся. — Так вот, рассказываю. Тебя зовут Андрей Иванович Озёров. Ты у нас заведующий отделом пропаганды и агитации Центрального Комитета ВЛКСМ. Я — Сергей Георгиевич Курочка, заведующий Международным отделом. Тоже из ЦК, если не понял. А это секретарь-референт, Татьяна Максимовна Гиоргадзе. Твоя Снегурочка. Фокусница, спасительница твоя, Родина-мать настоящая.
Татьяна сильно покраснела, но ничего не сказала. Она отошла в сторону, посмотрела в окно, сквозь шторы и падающий снег. Похоже, ей не нравится фамильярность. Я полистал полученные бумаги.
Какой-то перспективный план агитационной работы с рабочей молодежью. На практике, что была на 3 курсе, мне пришлось копаться в советском архиве, добывая источниковый материал. Желтые бумаги из 1968 года имели точно такую же форму бланка, что и те, что я держу сейчас. На верхнем углу, прямо под шапкой документа стоит дата — 9 марта 1985 года. Вот и выяснилось, куда меня занесло.
— Вам пора, Андрей Иванович, — Татьяна повернулась ко мне, вернув себя в норму. Сергей протянул мне свою здоровенную лапу:
— Сиди и молчи, не раскрывай рот, если не чувствуешь себя хорошо после бурной ночки. Когда дадут слово, читай по бумаге, Мишину будет без разницы.
— Кто такой Мишин?
Татьяна аж всхлипнула.
— Первый секретарь ЦК ВЛКСМ. М-да, товарищ Озеров, как тебя батя ещё не пристрелил? Ладно, идем.
В кабинете уже сидели все прочие лица, многие из которых столь одинаковы, что я даже не пытался их запомнить. Шаблон в голове порвался. В представлении было как: КПСС к тому времени как партийный бетон, даже не ячеистый, а строго монолит; в ВЛКСМ же много живого вайба, скрытого под маской серьезности. А что я вижу? Собрание нормисов. У некоторых пошла эволюция в скуфов.
Сейчас мой маяк, моя надежда, мой спаситель — это высокий и харизматичный Сергей. Вероятно, в этом мире мы бэстики, потому что слишком уж тепло он со мной разговаривает.
Я сел, поставил перед собой бумаги и, пытаясь не вызвать на себя внимание, читал строка за строкой. И так провел целый час, изредка кивая на совещании, как будто меня и правда всё это интересовало.