— Да нет, всего пара миль. Мы вчера сделали большой крюк. — Никки ухмыльнулась. — Получится славная прогулка при луне.
Тьма скрыла ужасы предыдущего дня. Лишь запах падали время от времени напоминал о том, что скрывалось в ночи. Телка послушно шла за ними: она явно решила, что Никки — ее мать. Не прошло и двух часов, как впереди показались огни фермы.
— Ох, Господи. А они ведь там волнуются. — Никки прикусила губу. — Небось Питер до сих пор нас ищет.
— Да нет, вряд ли. Наверно, он вернулся домой, как стемнело. — Леви остановился в нескольких ярдах от дверей. — Никки, — шепнул он, — иди сюда.
Она не раздумывая приблизилась к нему и подставила губы. Поцелуй Леви проник ей в самую душу, опалив ее дыханием страсти. Когда Леви наконец выпустил ее, Никки почувствовала себя слабой и усталой. Она прикрыла глаза и прислонилась к его широкой груди.
— Я люблю тебя, — прошептал Леви, уткнувшись ей в висок.
Он долго держал ее в объятиях, стараясь запомнить все до мельчайшей черточки: запах ее волос, изгибы ее хрупкого тела. Наконец он поцеловал ее в лоб и шагнул назад.
— Иди в дом, успокой наших. А я пойду проверю, дома ли лошади.
Назавтра Леви объявил, что уезжает. Никки еще спала. Эмили, Питер и Лиана изо всех сил старались переубедить его, но Леви был непреклонен. Нет, ему пора. Нет, Никки будить не надо. Эмили с Лианой пошли вместе с ним в сарай, чтобы попрощаться.
— А нет ли места, где вас можно найти, если вдруг понадобитесь? — спросила Эмили.
Ему очень хотелось сказать, но он покачал головой.
— Да нет, вряд ли.
Если Никки не любит его даже после того, что было вчера, значит, никогда не полюбит. Он вернется к своей семье, на ранчо, и Никки скоро забудет все, что было между ними. Пусть она лучше не знает, кто он такой.
— Ладно, я поехал. Передайте привет Никки.
— Подождите. — Лиана положила руку на шею его лошади. — Питер просил вас подождать, пока он не… А, да вот и он.
Питер сунул в седельную сумку какой-то сверточек. В его карих глазах светилась настоящая печаль.
«До свиданья, друг», — сказал он жестами.
Леви ответил тем же жестом, потом нагнулся и пожал Питеру руку.
Остановившись на ночлег, Леви вспомнил о подарке Питера. Он достал сверток и бережно развернул его. В его руке было деревянное изображение Никки. Леви стиснул зубы от боли. Это был портрет девчушки с озорными глазами и озорной улыбкой.
37
— Ч-черт! — Никки отшвырнула гаечный ключ и с тоской воззрилась на гайку, державшую сломанный лемех. Никки никак не могла открутить эту штуковину. А прошлой весной, когда Леви отвинчивал лемех, это выглядело так просто…
Дьявольщина! Опять Леви! Никки со стоном опустила голову на колени. Ведь клялась же не думать о нем, а все равно вспоминает, к месту и не к месту.
Теперь стало еще хуже, чем тогда, месяц назад, когда Никки проснулась и узнала, что Леви уехал. Она снова и снова вспоминала, как он тогда поцеловал ее и сказал, что любит. И как он мог после этого уехать, не попрощавшись?
«Так ты же сама оттолкнула его, сказала, что не любишь», — ехидно напомнил ей голосок ее совести. «Ну да, не люблю… Разве?» Теперь она уже не была так уверена в этом. Но тут кто-то мягко тронул ее за плечо. Никки изумленно подняла голову.
«Что случилось?» — Рядом с ней присел Питер.
— Вот, не могу отвинтить. — Никки указала на плуг.
Питер кивнул и взялся за плуг. Ему пришлось несколько раз рвануть ключ, прежде чем гайка ослабла настолько, что он смог ее открутить.
Покончив с этим делом, Питер вытер руки и снова сел рядом с Никки.
«А по-моему, дело не в плуге, — начал он, задумчиво глядя на Никки. — Ты все время печальная, с тех пор как Леви уехал».
— Глупости. Я… — начала было Никки. — Ну, ладно. Да, мне его не хватает. И что из этого?
«Ничего. Вы поссорились?»
Никки покачала головой.
— Да нет, на самом деле. Я только сказала, что не люблю его.
«Зачем же ты ему соврала?» — вскинул брови Питер.
— Не соврала я, — сердито ответила Никки. — Я не люблю его.
Питер долго смотрел на нее, потом удивленно покачал головой.
«Ты что, дурочка, что ли? Эмили, Лиана, я — мы все знали, что ты его любишь. Мы же видели».
— Как это? — Никки недоумевающе воззрилась на Питера.
Питер возвел глаза к небу. «Ну как же! Он входит — у тебя сразу лицо светится как солнышко. Ты с него глаз не сводила. Смотришь и улыбаешься».
— Но ведь я же все время сердилась на него. Мы то и дело ссорились, Питер. Какая же это любовь?
Питер усмехнулся. «Ну да, он делал тебя по-своему счастливой. Ты же любишь ссориться!»