Алексей не ходил в душ. Перемешанная с по́том копоть маскировала пятно, и на него меньше заглядывались.
Ткнув вахтеру под нос пропуск, вынырнул из проходной, заторопился на остановку.
— Не спеши так медленно, — Гриша Хабибов, тоже грязный, поймал его за подол суконной куртки. — Побеседуем?
— Некогда. Вон мой трамвай.
Трамвай дзыкнул и зажужжал, как жук, который ползет, ползет, а взлететь не может. Худяков рванулся.
Бежал он как-то странно, не как все люди. Левая рука вытянута вдоль туловища; правая, согнутая в локте, отведена в сторону и чуть назад, пальцы сжаты в кулак. Бежал, покуда не догнал набирающую скорость коробку на колесах. Догнал, прыгнул на подножку, сдернул с головы фуражку и помахал ею.
— Тарбаган. Дикий тарбаган. А если приручить… — Гришины глаза стали еще у́же и заблестели.
Перед обедом Худякова вызвал к себе начальник.
— Зачем? — стараясь не смотреть на красивенькую рассыльную, удивился заливщик. Рассыльная повела плечиками.
В кабинете рядом с Ефимом Григорьевичем — моложавый мужчина, по-спортивному одетый.
— Знакомься, Леша: председатель комитета физкультуры и спорта завода Богданский.
— Почти Хмельницкий, — мужчина чуть приподнялся. — Слышали мы, ты бегать можешь.
— Ну, — не поняв, к чему клонят эти большие люди, и как надо держаться, буркнул Алексей.
— Понимаешь, через воскресенье первенство области, а у нас стайеров раз-два.
— Ну…
— Пробежишь?
— Нет. Можно идти?
— Что значит: нет. А честь завода? Слово такое честь знаешь?
— Ну.
— Пробежит, чего там. Побежишь ведь? — вмешался начальник цеха.
— А очень нужно?
— Да ты и не представляешь, как нужно.
— Подумаю.
— Вот и отлично. Живешь в котором общежитии?
— На частной.
— Не имеет значения. Ежедневно к шести часам на тренировки.
— На тренировки ходить не буду. Все?
— Да, можешь идти, Леша.
— Посадит он нас в лужу, Ефим Григорьевич, ой, посадит, — засокрушался Богданский.
— Посадит, посадит. А человек от рождения в одиночке. Понимаете?
— Так десять же тысяч метров. Не выдержать ему.
— А всю жизнь один на один с собой выдержит?
Стадион — огромная цветочная оранжерея, разбитая на склонах котлована. Столько красок, столько народу сразу Алексей еще никогда не видел.
«Ну и люду. Море. Тысячи глаз. Отказаться? Посулился».
А главный судья соревнований, проверяя исправность установки, постукивал уже ногтем по латунному лобику микрофона на красном бархате. От микрофона змеился под трибуны тонкий шнур.
— Дистанция десять тысяч метров. В забеге участвуют: Вадим Капустин, мастер спорта, политехнический институт. Алексей Худиков… Худяков, без квалификации, тракторный завод, э-э, номер двадцатый. Евгений Говорухин…
Алексей не запоминал ни фамилии, ни номера, ни спортивные разряды. Скорей бы, да отвязаться.
— Внимание! На старт!
Медленно поднялось и уставилось в большое небо дульце стартового пистолета. Стадион притих. Щелкнул выстрел. Замелькали, зарябили майки. Худяков отстал, чтобы не путаться под ногами, думал и так, и этак, и не мог понять причины медлительности участников забега.
— С их расторопностью полтабуна растеряли бы.
Отсчитывались круги. Бегущие растянулись. Капустин шел уверенно, ровно, далеко. Алексей, подражая передним, неумело болтал руками. В боку начинало покалывать.
— Зажирел на трамваях-то.
Богданский нервничал. Не вытерпел и, когда Худяков пробегал возле судейской коллегии, зашипел:
— Ш-шевелись, трепач. Сбе-е-егаю, — передразнил он, намекая на разговор у начальника цеха.
Алексея как шилом ткнули. Левая рука вытянулась вдоль туловища, правая, согнутая в локте, — в сторону и чуть назад, пальцы — в кулак. Не хватало сумки с краюхой хлеба да кнута.
Заорали, засвистели болельщики:
— Топчи их, черномазый!
— Алеха, жми-и-и!
— Худяков!!
«Почти нагишом чего не бегать. А вот в дождевике да по траве бы…»
— Давай, Европа-Азия, давай!
Алексей споткнулся, нахмурился, повернул голову на голос и… улыбнулся. На первом ряду — дядя Боря. А кличку уже подхватили:
— Азия, втыкай пятую!
— Начеши им Европу!
— Евроазия-я-я.
— Дует, как стометровку, конь.
Худяков поравнялся с Вадимом, поздоровался:
— Физкульт… привет.
«Что он делает? — удивился спортсмен про себя. — Он же ритмику потеряет». Круг прошли рядом.
— Тебя… обгонять? Иль не надо? А?
Капустин молчал.