Затопили печь. Тяга действительно оказалась хорошей. В трубе загудело, запыхало. Запахло живым. Пацанчик, спящий клубочком, словно ежик, повернулся на спину, раскинулся.
— Он у тебя в круглосуточной группе?
— Ой, что вы? Нет. Разве можно одной? Потолок да четыре угла. Сдуришь. Угля бы купить… Расскажите о себе что-нибудь.
А мне надо было уходить. Поднялся с единственной табуретки, застегнул пальто.
— Домой? — негромко, сожалеюще.
— Да. Поздно уже.
— Время выберется, приходите. Вы с семьей живете?
— Да.
— Все равно приходите. Просто так. Поговорить. Я всегда с двух до девяти в поликлинике. Если света не будет — ничего. Когда Сашка спит, я тушу лампочку. Ломятся всякие. Стекло разбили. Думают, уж коли мать-одиночка, так и… Постучите в окно. Восьмое от краю. Ну, барак наш приметный. Кирпичный. Я провожу вас.
— Не обязательно.
— Нет, обязательно, — она набросила на плечи выцветший плащ.
Мы вышли на улицу.
— Ночь-то… Посмотрите, ночь-то какая! Ясная и темная. Как моя жизнь. Наверно, холода начнутся. Повременили бы, пока углем запасусь. А небо — прелесть. Черное море в безветрие. Я ведь оттуда родом. И звезды-фосфоритки в его воде.
— Да, похоже.
— А вы были на Черном море?
— Собираемся. Вот институт закончу, денег накоплю…
— Я тоже мечтаю вернуться на юг. Люблю тепло.
— Да, мне пора.
— Вас ждут, конечно. До свиданья. Приходите в гости. Не забыли? Восьмое окно от краю.
