Они вышли на центральную улицу к новому зданию почтамта, который, как и все прочие заведения, учреждения, объекты, имел сокращенное название — РУС, что означало районный узел связи. В промежутке между почтамтом и длинным желтопанельным домом проглянули зеленые сосны. А что, если позвать ее погулять в лесу? Или спуститься к реке? Нет, не стал звать.
— Какой вы странный, — заговорила она с улыбкой. — Вы романтик, лирик? Как это по-детски… да, да, только дети могли бы сказать, вообразить сказочное — ударилась оземь и обернулась девицей.
Он насупился:
— Почему — дети? А вы, например?
Она засмеялась:
— У меня испорченный вкус, — но смеялась она с удовольствием. — А вам я дам почитать кое-какие книги.
— Ладно, почитаю, — согласился он.
Теперь это ровное, расчищенное пространство, обнесенное решетчатой свежей оградкой, с рядами крашеных вагончиков и дорожками, посыпанными желтым крупнозернистым песком, никто бы не назвал пустырем.
Алпик получил жилье, вагончик, но — какой! Не цельнометаллический, в котором летом жарко, как в аду, а зимой сосульки с потолка, нет, вагончик был деревянный и напоминал дачный домик.
Он устроил нечто вроде новоселья, а вообще-то был просто повод пригласить к себе девчонок. Сперва он хотел и Галию Фуатовну позвать, но в последний момент почему-то передумал. Втроем они просидели весь долгий вечер, пили чай и лакомились магазинными яствами. Говорили о разных пустяках. Он не спрашивал, почему не пришла Тамара, он был обижен на девчонок. Пока они с притворным ужасом посвящали его в перипетии этой истории и спрашивали совета, тем временем, оказывается, вовсю готовилась свадьба, а после свадьбы новоиспеченный муж тут же уехал служить службу.
Тут девчонкам захотелось поговорить о Тамаре.
— И слышать не хочу! — рассердился он.
— И все-таки ты выслушаешь, — упрямо сказала Ляйла.
Он усмехнулся, махнул рукой: куда, мол, от вас денешься?
Дело в том, говорила Ляйла, что Тамара пока еще просто ученица. А если ей придется по насущной необходимости уйти в долгий отпуск, то ведь кто-то должен ей платить соответствующие деньги.
— Чтобы получать с о о т в е т с т в у ю щ и е деньги, — сказал он сердито, — надо по крайней мере потрудиться. На месте вашего директора я бы приказом запретил соплячкам выходить замуж.
— Тамара на целых полтора года старше нас, — сказала Ляйла, — и никто ей не запретит.
— Так чего же вы хотите от меня? — закричал он.
— Ты должен ей помочь.
Он сказал обреченно:
— Ладно. Может быть, удастся устроить ее в мастерские, на склад металлов. Но ведь тогда она не закончит училище?..
— А может, и не придется ничего такого предпринимать, — сказала Ляйла, покраснев. — Но если все-таки придется… помоги ей, дядя Алпик. Ты будешь единственный, кто сумеет позаботиться о ней.
— Ага! — сказал он. — А вы, значит, умываете руки.
Ляйла опять покраснела, но ничего не сказала.
— Мы не умываем руки, — пояснила Галя, — мы, наверно, уедем.
— Еще не скоро, не скоро, — сказала Ляйла. — Может быть, через неделю.
Он поглядел на нее с напряжением, ломило в висках, и он не сразу проговорил:
— Почему… почему я, твой дядя, узнаю об этом только сейчас? И куда к черту вы едете?
— В Нижнекамск — вот куда!
— Кто звал? Кто вас там ждет?
Племянница махнула рукой, чтобы не разреветься, и он злорадно подумал: «Ага, проняло!»
— На электростанции нужны плиточники, — заговорила Галя, сострадательно глядя на подругу. — Ляльку, меня и Нурию посылают… В марте мы вернемся, к экзаменам. А потом, наверно, опять в Нижнекамск.
— Ладно, — сказал он. Теперь, что бы он ни говорил, он не переубедит девчонок. — Ладно, — повторил он, — ладно. — И встал, надеясь, что теперь-то они уйдут, а он останется один и напьется, нет, не из-за этих соплюшек, а так — душа требует.
Но они, оказывается, не все еще сказали.
— Знаешь, — кротко проговорила Ляйла, — я хочу попросить тебя кое о чем. Ты не езди к нам, ладно? Еще неизвестно, будет ли у тебя там такой замечательный вагончик.
— Ладно, — опять он сказал, — никуда я не поеду.
Девчонки ушли, а он шагал по своему жилищу и повторял: «Никуда я не поеду, никуда я не поеду, не поеду!» — и отчаянно пристукивал ногой, словно хотел втоптать, уничтожить само желание о ком бы то ни было заботиться.
Ляйла вскоре уехала, но он еще надеялся, что она вернется в марте и останется тут, и, может быть, они еще заживут вдвоем, как мечтала сама же Ляйла. А потом они жили бы каждый своей семьей, с Лялькиными и своими мальчуганами он ходил бы на рыбалку, плавал по Каме, читал бы им книги. О, он бы столько книг напокупал! Мальчуганы прибегали бы к нему на участок, и он катал бы их на машине. Научил бы строгать и пилить, резать на станке, а потом они вместе соорудили бы автомобиль, да, гоночный автомобиль!