Ксения сидела за столом и с искренним интересом наблюдала, как Алла Владимировна накрывала на стол, одновременно доваривая на плите картофель, контролируя мясо в духовке, моя посуду и расставляя тарелки на столе.
— Я восхищаюсь вами, тётя, — выплёвывая скорлупку от семечки в ладошку, сказала она.
Алла Владимировна повернулась к племяннице и с грустью посмотрела на свою любимую белоснежную скатерть: осколки скорлупы одна за другой падали на расшитые кружева. Она прикусила губу и отвернулась к плите.
— Где вы всему этому научились?
— Не знаю, жизнь сама научила.
— Как интересно сказано, — растягивая звуки, сказала Ксения. — Моя мама так не умеет.
Алла Владимировна вопросительно посмотрела на собеседницу.
— Она вообще ничего по дому не умеет. Папа называет её криворукой, — она засмеялась. — Знаете, а ведь я тоже ничего не умею. Это всё мама виновата. Она меня ничему не научила. Я имею в виду домашние дела.
Алла Владимировна застыла с ложкой в руке.
— Мама считает, что не стоит растрачивать жизнь на подобную ерунду, — она ковыряла ногтями семечку, пытаясь вскрыть её на сей раз пальцами, а не зубами. Семечка под натиском не выдержала и с треском разлетелась по всему столу, украсив греческий салат и бутерброды с красной рыбой.
Алла Владимировна с ужасом посмотрела на стол.
— Ой, — нервно хихикнула Ксения, — я сейчас всё уберу, — перегнувшись через стол, она попыталась дотянуться пальцами до салатницы.
— Не надо! — крикнула Алла Владимировна. — Я сама! — она вспомнила, что племянница так и не помыла руки после приезда. — Ты сиди, отдыхай. Только поаккуратнее, пожалуйста.
— Ой, Аллочка, прости. Я не удержалась и прилегла с дороги. Машина всегда так утомляет меня, — Наталья Васильевна томно потягивалась в дверном проёме. — А ты, как всегда, хлопочешь по хозяйству. О, семечки! — она удобно устроилась на стуле, подогнув под себя ноги. — А где твоя помощница?
— Настя побежала в магазин за хлебом. Закрутились, вот и забыли самое главное купить.
— Мучное — это зло, — со знание дела сказала Ксения, — вот это всё, конечно, красиво, — она показала рукой на стол, ломящийся от еды, — но вы зря старались, тётя Алла.
— Почему? — удивлённо спросила она.
— Мы не едим мясо и мучное, правда, мама? — командным голосом спросила Ксения.
— Ты не ешь, а я ем по праздникам!
— Ты же обещала больше не прикасаться к этой грязной еде, — с вызовом сказала она.
— Доча, не мели ерунды.
— Ах так! Можешь больше ко мне за советом не приходить! Твоё энергетическое поле никогда не будет чистым, пока ты ешь мясо.
— Кто это тут не любит мясо? — Настя вошла в кухню с буханкой «Нарочанского» в руках.
— Я пытаюсь донести до мамы, что эту собачью еду есть нельзя!
— Собачью? — Настя достала из духовки запёкшуюся в фольге свинину. — Интересно, какие это собаки так питаются?
— Ты прекрасно поняла мою аллегорию, — усмехнувшись, ответила Ксения, — посмотри на меня, я чиста и стройна. Во мне нет зла!
«Как и мозгов», — подумала Настя.
— Наше энергетическое поле ежесекундно подвергается опасности. А кладя в рот очередной кусок мяса, мы сами роем себе яму!
— Ты сама слышишь себя? Кто забил тебе голову этим мусором? Ты молодая девушка, тебе нужно сохранить своё здоровье. Тебе ещё детей рожать, а ты мясо не ешь, зато горстями кладёшь в рот какие-то пилюли. Тётя Наташа, ну вы куда смотрите?
Услышав своё имя, Наталья Васильевна поперхнулась семечкой. Ксения несколько секунд смотрела на кашляющую мать, затем постучала по её спине кулаком.
— Она взрослый человек и сама решает, как ей жить, — философски размышляла она.
— Ксюша, ну ты же будущий врач! Кстати, ты закончила университет?
— Почти. Я брала академический отпуск.
— Зачем?
— Я ездила в Алтайский край со своим учителем.
Настя приподняла брови.
— С учителем? С каким учителем? Физкультуры или географии?
— Да нет же. С моим наставником Лаврентием. Он учит меня видеть четвёртое измерение.
— Ничего себе. У меня сразу два вопроса: а ты видишь третье? И разве этому можно научиться?
— Конечно. Спроси у мамы, если ты мне не веришь.
Настя вопросительно посмотрела на Наталью Васильевну. Та увлечённо плевала семечки и, казалось, не слышала этого разговора.
— Тётя Наташа, ау, — повторила она.
— Могу сказать одно: Ксюшенька очень способная, — она растягивала слова. — А давайте кушать! Где наши мужчины?