Она писала: «Мне кажется, что это о вас написано, о вас и ваших товарищах, поэтому я часто играю ее и научила петь детей».
И правда, когда дети пели:
В далекому морi, в гулкiм океанi,
Радянськi пливуть кораблi,
I в рубках матроси, як вечiр настане,
Сумують по рiднiй землi...
она всегда думала о Вите и его друзьях, и дети знали, что это любимая песня Лины Павловны.
Действительно, какие только моря, какие океаны пришлось проплыть Вите с того времени, как его и Женю перевели на большой торговый корабль, и какие земли довелось повидать!
Он побывал на берегах Африки и Азии, в портах островов Великого, или Тихого, океана... Цейлон, Мадагаскар... когда- то эти необыкновенные названия звучали, как сказка, на уроках географии в школе. Сейчас эта сказка была развенчана. Кроме экзотической природы, они видели и подневольную жизнь колоний и полуколоний — и выходило точно так, как пелось в песне. Сколько несчастных, бесправных людей выходили на берег, чтобы хоть издали посмотреть на корабль из свободной, счастливой страны, на пятиконечные советские звезды, на красные флаги!
И в груди молодых моряков вырастало чувство гордости за свою Родину.
Сейчас они возвращались из далекого рейса. Они побывали в самом большом австралийском городе Мельбурне, и их первая стоянка должна была быть в порту Фримантл.
Они уже охотно покидали эту британскую колонию, которую еще в прошлом столетии британцы заселяли высланными, а теперь посылали сюда тысячи перемещенных лиц из концлагерей Европы.
— Нет, нет, скорей домой! — говорил Витя.
Додому, додому
В дорогу знайому,
На зорi ясного Кремля!.. —
все время напевал Женя. Еще порт Фримантл, и они выйдут в открытый океан!
— Зайдем в Фримантл, прогуляемся — там же долго будем стоять, — решил Витя. — Согласен?
— Согласен! — кивнул головой Женя.
Корабль зашел в гавань, когда темная ночь спустилась на землю. Но на берегу было много людей, отовсюду доносилась разноязычная речь.
Сошли на берег — Витя, Женя, несколько матросов, свободных от вахты. Они погуляли недалеко от порта и возвращались на корабль, когда в порту уже было пустынно, тихо.
— Все еще не верится, что это уже наш последний рейс перед отпуском, — сказал Витя другу, — а там домой! Мы поедем в твою Одессу, потом в мой Киев, а затем вдвоем в Москву. Давно я не был в Москве! Москва, Москва!
Вдруг в проходе к трапу из-за бочек они услышали тихий шепот:
— Рус! Моску!
Моску! Как часто слышали они из толпы голодных, полуголодных, изнуренных непосильным трудом, бесправных людей это слово, которое звучало, как пароль, как клич, как вера и надежда. Кто его шепчет сейчас?
Витя наклонился и увидел две маленькие детские фигурки, худые, истощенные, измученные.
— Sie sind Russ? Sie sind Russ?14 — спрашивает девочка, немного старше. — Wir sind nicht Deutsch15.
— Откуда вы? — спросил по-немецки Витя.
— Мы из Советского Союза, — быстро-быстро шепчет девочка. — Но нас не вернули, так как мы ничего не знаем, кто мы, и фамилий не знаем. Только я знаю и помню, что меня зовут Лида, а его Ясик, и мне одна девушка говорила, когда мы лежали больными, что я из Советского Союза. Откуда вы? Вы говорили — Москва! Ясик в дороге заболел. А Петер умер, его в море кинули, и Надя умерла. А Юрис, наверное, ночью умрет. Мы в трюме сидели взаперти и услышали, что здесь стоит советский корабль,— мы и убежали, когда мертвую Надю выносили. Я и Ясик. Видите, он болен, не может стоять.
Юноши остановились, глянули один на другого. Они хорошо знали, что не имеют права брать кого бы то ни было на корабль. Но как могли они бросить тут этих детей, наших родных детей из Советского Союза!
Оставить их тут на муки и смерть! Да разве это возможно? Они поняли друг друга.
— Под мою ответственность. Что будет, то будет, — сказал, нисколько не раздумывая, Витя.
— Что тут разговорами заниматься? Бери мальчика, а я девочку, — скомандовал Женя. — Они их украли у нас, а мы их спасем! Это наши дети!
И они подхватили на руки мальчика и девочку, которые, совершенно не боясь, доверчиво к ним прижались.
— Я побуду с ними, — сказал Женя, — а ты иди к капитану. Ты сможешь лучше объяснить ему все и уговорить его.