— Конечно...
Вдруг Лина на секунду задержалась и сказала:
— Лева, родной, только будь осторожен.
Лева усмехнулся и ушел, а Лина побежала домой окрыленная, полная надежд. Такое счастье! Встретить Леву! Он теперь был ей самим родным на свете. Скорее бы пришло послезавтра. В ту ночь она лежала и вспоминала Леву таким, каким он выступал на собраниях, в школе, перед отрядом в пионерлагере и сейчас. Те же большие, темные, с лучистым огоньком глаза, веселый, улыбающийся, у него была привычка легким движением головы откидывать черный чубчик со лба, и это придавало ему всегда бодрый, немного даже задорный вид. Его очень любили и уважали в школе. Он был отличником, кандидатом на золотую медаль. И еще он всегда что-нибудь придумывал, организовывал. Ни один поход, субботник, ни одну экскурсию нельзя было и представить без Левы, без его звонкого, веселого голоса. Как он запевал любимые комсомольские песни!
Такое счастье! Увидела Леву! И он поверил ей, поверил, и, он поможет ей.
Она ласковее обычного ухаживала за больной матерью. Но та почему-то совсем затихла и только иногда говорила:
— Линуся... посиди возле меня... Линуся, не сердись на меня...
Сейчас сердиться на нее было невозможно, она была такой несчастной. Лина уговаривала ее хоть что-нибудь съесть, выпить чаю, но больная еле качала головой.
— Мне ничего не надо, Линуся... ты сама ешь... Смотри, как ты осунулась... Из-за меня все...
— Не думай об этом, мама, — сказала Лина. — Ну, сейчас плохо, но погоди, им недолго осталось, вернутся наши, и все будет хорошо.
— Я уже не дождусь, — шептала мать. — Я сама во всем виновата...
Иногда она теряла сознание и что-то быстро, лихорадочно начинала доказывать то отцу, то Сергею Леонидовичу и кричала: «Спасайте Линочку! Они хотят ее забрать. Спасайте Линочку! Линочка, не подходи к ним! Линочка, не смотри на них!»
Ей становилось все хуже. Должен был прийти доктор и не пришел. Так прошел второй день. Ночь. Лина не спала, сидела возле матери. Тут и вздремнула немного в низеньком кресле, а когда проснулась, уже серел невеселый рассвет. Мать чуть затихла, только дыхание, сиплое, тяжелое иногда вырывалось из груди, и временами снова начинался приступ кашля.
«Сегодня я увижу Леву!» — мелькнуло в голове у Лины, и она улыбнулась. Быстро схватилась и начала растапливать щепками печку. Потом проснулась мать, виновато и ласково улыбнулась ей.
— Тебе сегодня лучше, правда, мамочка? — спросила Лина.
Мать кивнула головой, но говорить не могла. Показала на горло, с трудом подняла руку.
— Горло болит?
Но мать, возражая, замотала головой.
Лина чуть ли не силой напоила ее чаем. Днем пришел, наконец, доктор. Откуда они взялись, такие люди? Раньше не видела таких Лина, а этот — будто двадцать пять лет пролежал где-то в чулане, посыпанный нафталином и побитый молью, и теперь вылез, чужой, со злорадной усмешкой. Даже его старомодное пальто с бархатным воротником, как на рисунке из дореволюционного журнала, и котелок, и тросточка, вызывали отвращение у Лины.
— Мне, собственно, больше делать нечего, — сказал он, осмотрев мать, — я чудес не творю, а тут вопрос в часах.
— Что вы говорите? — кинулась к нему Лина.
— Ничем помочь не могу, — холодно отстранился от нее доктор. И вдруг, язвительно глядя сквозь пенсне, спросил:
— Почему вы, барышня, так настроены против нашей прессы и отказались сказать правду о советских порядках?
Лина сжала пальцы.
— Это не ваше дело, — ответила она. — Ваше дело спасать людей от болезней, а если вы этого не можете, уходите поскорее вон, — и открыла перед ним дверь.
Доктор что-то прошипел и выскользнул...
Матери действительно было уже очень плохо. Как Лина этого не поняла сразу? Но она же делала все, что могла. Лина сидела на кровати возле матери и плакала, а мать только изредка поглядывала на нее и снова теряла сознание, бредила, стонала.
Как можно было ее бросить даже ради встречи с Левой?
На следующий день матери не стало...
Соседки помогли достать гроб, вместе с Линой одели, положили мать в гроб, договорились с каким-то старым рабочим из бывшей похоронной конторы, который пообещал «захоронить по первому разряду» за мамины золотые сережки. Потом Лина пошла договариваться о месте на Байковом кладбище.
И наконец на третий день после смерти матери она и несколько соседок пошли за скорбными дрогами, к которым не очень крепко был привязан гроб. По дороге соседки куда-то пропали, и на кладбище оказались только Лина, возчик и могильщик...