— Надия Петровна, да как же корову на третьем этаже держать? Мы ее в дровяном сарае можем устроить.
— Конечно! Чтобы прицепились, где я ее взяла!.. За это же расстрелять могут.
— А где же вы ее взяли?
— Это корова фашистская… тех чертей, что за углом живут. Она там в саду обычно паслась. Тем мордам проклятым каждый день молоко носят, а наши дети с голоду умирают. Обойдутся!
— А если найдут?
— Где? В изоляторе, на третьем этаже? Дождь следы смоет, ишь как хлещет... Надо соломы подстелить... И хлеба дайте... Хоть немного осталось? Посыпьте солью, поманите, ну, быстрее, быстрее. Она и опомниться не успеет, как мы ее затащим.
Это была одна из безумных затей Надийки.
И Маня таки шла, озираясь большими глазами.
— Вот корова, и не повернется! Иди, иди, Манечка! — возбужденно смеялась Надийка. — Знаете, это мне напоминает сказку Андерсена. Помните, как корову на чердак тащили, чтобы накормить хлебом с солью. Ну, что же, придется и нам такими дураками стать. Стыдно, но ничего не поделаешь.
Надийка не могла дождаться утра.
— Ее следует сразу подоить, Ганна Тимофеевна, подоите ее поскорее, — молила она, — я не умею, она меня обязательно лягнет, я боюсь.
— Что вы, Надия Петровна, ну кто же коров ночью доит? — укоризненно ответила старая няня Ганна Тимофеевна.
— А у кого они на третьем этаже в изоляторе живут? Разве существуют теперь какие-то правила жизни?
Все же Надю уговорили дождаться утра. Какая это была радость! Утром каждый ребенок получил по полбутылочки молока!
— Вы увидите, вы увидите, — победно сияла Надя. — Они у нас поправятся на этом молоке. И наши скоро вернутся.
Так корова и пробыла в изоляторе детдома почти два месяца, пока город освободили наши.
Вот какой была рыжая Надийка, которую Саша решила перевести к себе.
«Да, — подумала она, — в доме № 1, в этом самом «Малютке Езус», не хватает живого фермента, дрожжей, бодрого тона, — попробуем туда перевести нашу рыжую певунью, она же умоляла перевести ее в этот город, потому что ее сын Петрик служит в армии и ей хочется быть возле меня».
Саша с нею часто говорила, случалось — строго, но Саше разрешалось все. И теперь Надийка выслушала, будто школьница, все наказы и наставления Саши относительно дома № 1.
— Саша, ты останешься мною довольна, — сказала она. — Я буду дисциплинированной и выдержанной, как и подобает твоей ученице.
Через неделю, подходя к «Малютке Езус», Саша невольно засмеялась.
За полквартала доносился звонкий высокий, «рыжий», как шутили когда-то подруги, голос Надийки, и Саша разобрала знакомые слова:
Вьется стежка, вьется стежка
То полога, то крута.
Надийка любила современные песни, старые украинские, сентиментальные романсы.
Потом зазвучал смех, громкий быстрый разговор. Двери открыла Мелася Яремовна. Она еще не успела досмеяться и сразу объяснила:
— Надия Петровна с «ползунками» в саду гуляют.
В саду на солнечной полянке были устроены манежики. В них барахтались ползунки. На полянку вынесли кроватки, и в них, разметавшись, лежали «груднички» — одни сосредоточенно засунув ножки в рот, другие удивленно разглядывая собственные пальчики на всех четырех лапках, третьи просто дрыгали ножками и блаженно улыбались. И Надийка носилась между кроватками, поправляла, заигрывала и, переиначивая слова, пела:
Подарили вам в подарок
Землю с небом и водой!
Мелася Яремовна, сложив руки на животе, блаженно улыбаясь, произнесла:
— Правда, будто подарили.
* * *
Нет, она таки правильно сделала, Александра Самойловна. Никакие директивы, никакие лекции не смогли бы настолько изменить атмосферу дома, как неугомонная Надийка. Она меньше всего об этом заботилась, но для нее было как воздух, о котором почти никогда не думаешь и без которого не можешь жить, — со всем азартом готовиться к Октябрьским праздникам, в комнатах старшей группы повесить и любовно украсить портреты вождей.
На Октябрьские праздники она приготовила Саше сюрприз. Старшие дети, уже начавшие ходить и говорить, в костюмах зайчиков вышли под музыку со звездочками и флажками в руках и прошлись дважды по комнате, размахивая этими флажками. В этом и заключалась вся их программа, которую старательно готовили все в доме. «Что можно еще требовать от этих карапузов. Они прекрасно прошли!» — прошептала взволнованная Надийка.