— Вот видите, видите! — говорила Ольга Демидовна, не веря еще сама, что все обошлось. — Видите, как весело! — И она вместе с красноармейцами затянула песню, чтобы подбодрить ребят.
Быстро проехали город. А когда подъехали к дому, увидели, что на крыльце их встречают! Марина Петровна держала огромное блюдо, на котором возвышалась пышная булка. Возле нее стояли Леночка и Лина Павловна. Но их дети с трудом узнали. Обе были в новых нарядных платьях, у Леночки в косы были вплетены широкие банты, и платье было таким коротеньким, цветастым, веселым.
Марина Петровна с Линой Павловной кинулись снимать малышей. Девочки обступили Леночку.
— Всем девочкам пошили такие платья, — говорила она, — и еще всем банты на голову, и никого не будут стричь. И каждому своя кровать! А комнаты какие!.. И рояль!..
Тоня взяла Лину Павловну за руку и, глядя строго ей в глаза, спросила:
— Это уже насовсем правда?
— Правда, Тонечка, насовсем правда, — серьезно ответила ей Лина Павловна.
Беленькая смешливая Светланка, которая ни секунды не могла прожить без Тони и делала то же, что и Тоня, схватила Лину Павловну за другую руку и запрыгала, как коза.
— Дети! Ну, теперь вы уже совсем дома. Идемте на все посмотрим! — сказала Марина Петровна и широко распахнула двери.
— И дядя красноармеец с нами? — спросил Владик Гончарин. Он держал за руку смущенного молодого красноармейца.
— Обязательно! Это ведь наши дорогие гости! — улыбнулась Марина Петровна.
И дети вместе с гостями вошли в свой дом.
ПИСЬМА
«Дорогая моя мамочка!
Я живой и здоровый и живу в детском доме. Нас кормят очень хорошо и одевают очень хорошо. Я еще не хожу в школу. А где сестричка Лида, я не знаю. Она была в Константинове, а в Аушвиц меня уже без нее привезли, а сестричку Лиду, и бабушкиного Ясика, и Федю маленького забрала какая-то женщина, но я не видел и не помню, а так говорят старшие девочки. Дорогая мамочка, приезжай ко мне поскорей. Мне тут хорошо. Писать я еще не умею, а пишет Тоня.
Твой Владик Гончарин».
Тоня закончила письмо, минутку подумала и дописала: «Привет от всех детей маме Владика».
Потом сказала:
— Дай руку. — Она положила его руку на бумагу, обвела чернилами и приписала: «А это собственная рука Владика Гончарина».
— Я танк хочу нарисовать, — сказал Владик.
Тоня минуту подумала и милостиво разрешила:
— Нарисуй вот тут, в уголке.
Теперь вроде все было в порядке, и Тоня робко отдала письмо Марине Петровне, которая писала уже от себя счастливой матери, что ее сын жив и здоров.
Тоня ходила только в первый класс, но писать она научилась быстрее всех. Ее любимым занятием было писать. Она постоянно ходила за воспитательницами и ныла:
— Анна Ивановна, Софья Мироновна, дайте тетрадь, моя уже кончилась.
Анна Ивановна заметила, что школьные тетрадки становились у Тони все тоньше и тоньше, и велела не вырывать страниц, а попросить новую.
— Проверьте ошибки, — сказала Тоня серьезно, — я еще с ошибками пишу. Я могу переписать, если много ошибок, только жаль переписывать — рука очень хорошо вышла. Правда?
— Нет, можешь не переписывать, — ответила так же серьезно Марина Петровна. — Мама Владика будет очень рада, что вы сами вдвоем написали. А ошибок не так и много, я сейчас исправлю.
Тоня, сияя, посмотрела на Владика и Светлану, сидевших за столиком.
— Марина Петровна сказала, что очень хорошо. Теперь, Владик, твоя мама обязательно приедет.
Владик чувствовал себя героем дня и все дети хотели сказать или сделать ему что-нибудь приятное. И вообще настроение у всех ребят поднялось. На стене висела карта СССР. Леня Лебединский предложил вырезать и приколоть маленькие флажки в тех местах, откуда пришли письма, где теперь есть друзья.
Лена, Илько и немой Ваня решили написать письмо в Сибирь, им было очень интересно переписываться с мальчиками, которые ходят в тайгу на охоту.
— Пусть они нам об этом поподробней напишут.
— А кто им семена цветов пошлет? — спохватилась Зина. — Я тоже хочу им написать и послать семена лучших цветов, которых там нет.
— И я, — подхватила Оля.
— Ну, вот и хорошо, — сказала Марина Петровна. — Вы тоже напишите, там ведь в школе много ребят, им всем будет очень приятно.
Леночка писала ответ таджикским работницам, а Катя села писать ленинградским девочкам.