Красную узенькую ленточку старательно разгладили, и она стала как новенькая.
— А я, — вдруг тихо прошептала Тоня, — может, я напишу ей стихи на обороте. Я сама придумаю.
Зина и Надя удивленно и недоверчиво посмотрели на нее. Светланка же восхищенно залепетала:
— Конечно, конечно! Ты придумай стишки. Вот будет здорово! Никто не догадается такое подарить, и никто не поверит.
Но его еще надо было написать! И стихи должны походить на настоящие, которые печатаются в книжках.
Тоня села писать, а Светланка устроилась спиной к ней с таким видом, будто Тоне поручили важнейшее государственное задание, а Светланке — охранять ее.
Когда проходила Роза и хотела что-то спросить, Светланка просто зашипела:
— Т-с-с! Тоня пишет стихи!
Роза прыснула и убежала.
— Никому не говори! — строго приказала Тоня, не поворачивая головы. — Может, еще и не получится. Не думай, что это так легко. Я же никогда еще не сочиняла.
Она что-то зачеркивала, писала, переписывала. А Светланка сидела молча — так приказала Тоня — и время от времени вздыхала. Нелегко писать стихи! А когда сочиняет Тоня, муки творчества должны терзать и Светланку.
— Слушай! — испуганным шепотом отозвалась, наконец, Тоня.
Светланка вытаращила и без того круглые глаза.
— Только не смейся, — вдруг попросила Тоня.
Светланка замотала головой: как можно?
И Тоня взволнованно начала читать:
Весною я гулять пойду,
У нас цветы растут в саду.
Цветами полон сад прекрасный,
Но нет пышнее розы красной.
А посадила розы эти
Подруга лучшая на свете.
Пусть и она всегда цветет
И, как цветок в саду, растет.
Среди подруг, среди друзей,
Ты лучше всех и всех милей!
Нет, в первое мгновение Светланка не могла вымолвить ни слова! Затем она бросилась душить подругу в объятиях, а потом закричала:
— Зина! Надя! Скорее! — словно что-то загорелось и надо немедленно гасить.
Тоня сидела молча, побледневшая и испуганная, будто что-то натворила, а что — и сама не понимает.
Стихи были прочитаны и раз, и второй, и третий, а подруги никак не могли прийти в себя от восхищения.
Особенно нравились прекрасные и пышные розы!
— Ты станешь поэтессой! — убежденно произнесла Светланка.
— Ты еще будешь сочинять стихи, правда? — спросила Зиночка.
— Напиши о том, как нас завтра будут в пионеры принимать! — подсказала Надя.
— Хорошо, я попробую, — шепотом ответила Тоня. — А Зиночка пусть перепишет стихи на открытку.
— Нет, ты сама перепиши, — отказалась благородно Зина. — У тебя почерк только чуточку хуже, чем у меня. У тебя только «д» плохо выходит и «р», но ты постараешься. Пусть сразу видят, что стихи твои.
Тоня старательно начала выводить стихи на обратной стороне открытки. Потом задумалась. И что-то написала на клочке бумаги и сказала:
— Девочки, слушайте, только никому не говорите:
Все пионеры стали тут
И дружно отдают салют.
Нам красный галстук в первый раз
Надели в этот чудный час.
Я очень счастлива теперь,
Я так же юный пионер!
И я хочу, чтоб в целом свете
Для счастья, мира жили дети!
В целом свете!
Маша читала вчера «Пионерскую правду»; в ней напечатали о маленьких греках в фашистском плену, о голодных детях, безработных в Америке, о маленьких неграх, которых не пускают в школу. И еще там писали о детях в приютах англо-американской зоны. Затаив дыхание, слушали ребята, и старшие вспоминали о себе: Аушвиц, Люблин. А Катя насупила брови и закусила губу — Леночка поняла бы, почему, но Леночки здесь не было. Они вместе вспоминали и говорили только вдвоем об исчезнувших неизвестно куда малышах, и всякий раз, читая в газетах об этих приютах, думали: а может, там и Ясик, и остальные, о которых теперь ни за что и никому не узнать...
Катя посмотрела на свою подшефную четверку — Тоню, Светланку, Зиночку и Надю. Кто бы мог сказать, что и они когда-то пережили все это! Такие обыкновенные милые девочки в коричневых формах с белыми воротничками, в черных передниках и с большими бантами в косах. С веселыми огоньками в глазах. Они все волнуются.