— Тонечка, пойдем приготовим комнату для нашей гостьи, — сказала Марина Петровна. — Мы вас устроим в комнате завпеда, вы, наверное, устали с дороги. Мы сейчас придем.
Тоня послушно вышла с ней за руку.
— Сбегай, Тоник, быстренько к Елене Ивановне и скажи ей, чтобы дала чистую простынь, пододеяльник, наволочку, и принеси все это в комнату Софии Мироновны. Надо же все устроить наилучшим образом.
Тоня побежала. Конечно, надо все устроить наилучшим образом!
Как хорошо, что Марина Петровна так радушно принимает Светланкину маму. Так уж повелось в детдоме. Кто из родителей приезжает, тот обязательно живет в доме два-три дня, а то и целую неделю, и расстаются с ним, как близкие родственники. А какая красивая мама Зося! Еще красивее, чем на карточке! Тоня с особым старанием стелет ей постель на диване, приносит графинчик с водой и горшочек цветов из зала.
— Можно? — спрашивает она Марину Петровну.
— Ну, конечно. А теперь пойдем пригласим обедать гостью.
Марина Петровна тревожится и за Тоню, и за Светланку, и... за эту красивую, молодую женщину. Но странно — менее всего она волнуется за Тоню. Леночка и Катя рассказали ей о своих разговорах с Тоней и о своих наблюдениях.
— Вот увидите, она сама не захочет ехать! — убежденно говорила Леночка.
— Но ей будет обидно, если ее не пригласят, — строго сказала Катя.
Тоня тоже взволнована. Она очень красивая — Светланкина мама, она поцеловала и Тоню, но не такой представлялась ей встреча с «мамой». И она обрадовалась, когда Марина Петровна позвала ее с собой и попросила помочь. Тоня вдруг прижимается к руке Марины Петровны, между плечом и локтем, и ей становится уютно, тепло и спокойно, словно маленькому птенцу под крылом матери. Марина Петровна молча гладит темную, гладко причесанную головку.
Только как же без Светланки? Это же будет изменой с ее, Тониной, стороны.
Вдруг Марина Петровна говорит:
— Тонечка, Светланкина мать писала, что если ты захочешь, то она похлопочет, чтобы тебя перевели в ленинградский дом. И ты сможешь приходить к ним в гости, к Светланке.
Тоня вздрагивает, молчит некоторое время, а потом говорит тихо:
— Нет, я хочу здесь, дома остаться.
Марина Петровна крепко привлекает к себе девочку и говорит:
— Вот и хорошо, родная моя детка. Пойдем скорее, скажем, чтобы принесли завтрак, а то неудобно заставлять гостью ждать до обеда.
А в кабинете Светланка сидит на маминых коленях необычайно серьезная и подробно, по-взрослому, рассказывает о том, как их принимали в пионеры, и через каждые два слова — «мы с Тоней», «я с Тоней», «а Тоня говорила»...
Мать слушает лишь ее голосок и словно ничего не понимает. Время от времени она вытирает слезы и спрашивает об одном и том же:
— А ты хорошо учишься?
— Ну, да я и говорю, в табеле у меня всего две четверки, а у Тони — одни пятерки. У меня по арифметике и по английскому языку.
— Ты уже учишь английский язык? — удивляется мать.
— А как же! Я ведь уже в третьем классе. Мы с Тоней с самого первого класса сидим за одной партой. Нас хотели рассадить, но я плакала, и нас не рассадили.
Светланка почему-то избегает в разговоре слова «мама», но вот несмело говорит:
— Мама... — И Зося вся дрожит от волнения, услышав впервые это слово. — Мама, а нам с Тоней надо полные билеты брать или можно один на двоих?
— Какие билеты? — не понимает мать.
— Ну, на поезд в Ленинград.
— А-а, — краснеет мать, — нет, тебе полбилета хватит.
— И Тоне полбилета. Вот и выходит полный. Я же ей говорила, что нам одного билета хватит, — смеется Светланка.
— Ты очень хочешь, чтобы твоя подружка ехала в Ленинград? Она согласилась, чтобы ее перевели в какой-нибудь ленинградский детский дом? — спрашивает мать, не зная, что письмо Светланке прочитала Марина Петровна без последних слов.
— Почему в детский дом? — не понимает Светланка. — Она же поедет к нам домой.
— Светланочка, — говорит мать, — у нас очень маленькая квартира, твою кровать мы с папой поставим рядом с кроваткой маленького братика Светика.
— Да мы можем вдвоем спать! — успокаивает Светланка маму и опять смеется. Подумаешь, беда, спать вдвоем с Тоней! — Когда дежурные не видят, — говорит она таинственно, — я всегда в Тонину кровать перелезаю, особенно зимой. Только Марина Петровна не разрешает, и вы ей не говорите.
— А почему ты говоришь мне «вы»? — улыбается мама.