— Взглянешь на нее и нас вспомнишь! — сказала Зиночка.
Светланка всхлипывала и не выпускала Тонину руку, но старшие старались ее развеселить, они шутили, смеялись по поводу и без повода.
— А теперь — скорее домой! — сказала Катя, когда поезд тронулся. — У нас ведь на сегодняшнем пионерском сборе встреча с краснодонцем Жорой Арутюнянцем. Маша велела не опаздывать!
КАТЯ
Хозяйкой в саду была Катя.
Это чувствовали все дети. И не только потому, что уже второй год она была руководителем кружка юных мичуринцев и членом совета пионерской дружины.
Ее, наверное, потому и выбрали на эти ответственные посты, что она была настоящей хозяйкой этого молодого сада.
Ее очень уважали все дети и даже немного побаивались — была она справедливой и прямой, иногда даже до суровости. Ласковая Леночка Лебединская всегда хотела найти смягчающие обстоятельства, всегда заступалась перед Мариной Петровной то за одного, то за другого нарушителя дисциплины, а то и за лодыря. Были и такие — в большой семье не без этого! А Катя — была строга и неумолима и к себе, и к другим. Начав какое-то дело, она уже не бросала его, пока не доводила до конца. Она, например, взялась подтянуть Бориса. Ох уж этот Борис! Он всегда был с ленцой, а после поездки в санаторий и вовсе отбился от рук и тянул назад показатели всего дома в школе. Детям было стыдно! На совете пионерской дружины поручили Кате ему помочь. Ну и взялась же она за него!
Она учила его усердно и строго, и даже перед контрольной в его классе сама не пошла со старшими детьми в театр, как ни уговаривали ее и Марина Петровна, и Лина Павловна.
— Я должна с ним все повторить, — твердо сказала Катя.
— Я с ним повторю, — сказала Лина Павловна.
— Нет, — покачала головой Катя. — Это дело мне поручили, и я должна довести его до конца. Ведь я знаю все его слабые места и все его хитрости. Если я сегодня пойду в театр, а он завтра принесет двойку, я себе места не найду.
Лене, Асе, Лёне да всем девочкам и мальчикам было очень жаль, что Катя не идет, но они знали — слово Катя не изменит. Как же не уважать и не слушаться такой подруги.
Трудно решить, кто был ее самым близким другом. У Кати были хорошие отношения со всеми, даже с младшими — Тоней, Зиночкой, но, пожалуй, больше всего она дружила с Леней Лебединским и с немым Ваней большим, да еще с теми девочками из Ленинграда, которым впервые написала письмо.
Иногда она садилась где-нибудь в уголке и писала, писала, забыв обо всем на свете. Наверное, с ними она была откровенна, как ни с кем.
Катю никогда не видели ни грустной, ни чересчур веселой, но всегда озабоченной. И действительно, дел у нее было много помимо школьных уроков. Главное — сад.
Когда дети только приехали, за детдомом они увидели большой пустырь.
— Вот тут у нас будет сад, — сказала тогда Марина Петровна.
Возле них на много гектаров тянулся сад Академии наук. Как-то работники сада заметили, что дети стоят у забора и смотрят в сад.
Невысокий, уже немолодой мужчина, с черными свисающими усиками, придававшими ему очень домашний вид, набрал полные пригоршни слив и протянул ребятам.
— Нате, детки.
Но дети тут же разбежались. Кто-то из малышей, наверное, бы и взял, но старшая девочка с темными серыми глазами, темно- русыми волосами строго посмотрела на всех, словно запрещая брать.
«Они считают, — подумала Катя, а это была именно она, — что нас сливы и яблоки соблазняют. Мне просто на сад приятно было смотреть».
Небольшой человек с усиками — профессор-академик, как выяснилось позже, задумчиво посмотрел ребятам вслед, — какие они были тогда еще худые и бледные! — почесал совсем не по-профессорски затылок и сказал своим сотрудникам:
— А почему бы нам не пустить их в сад? Если и съедят они какое-то яблоко или грушу, что нам — убыток будет? Ведь дети...
И в тот же день он послал одного из своих помощников на переговоры к Марине Петровне.
После этого Марина Петровна собрала детей и сказала им:
— Вам разрешают гулять в Академическом саду, но за это вы поможете собрать фрукты. Вы понимаете, как вам доверяют? Это большая честь для нашего дома. И я уверена, что вы не подведете во время сбора фруктов и мне не придется за вас краснеть.
Ей все-таки пришлось покраснеть, но не от стыда, а от удовольствия.
Работники сада радушно встретили детей, а профессор Петр Петрович, глядя почему-то в сторону, словно ему было неловко, произнес:
—Ешьте, детишки, сколько хотите. Видите, урожай какой, а вам поправляться надо.