Если до этого момента в доме было просто тихо, то сейчас, казалось, перестали шуметь даже механические часы и стрекотать ток в лампочках. Весь дом затаил дыхание в страхе и предвкушение услышать ответ от единственного человека, который его знал – мой дядя.
Райн заелозил на стуле и не решался поднять взгляд на отца – я видела это краем глаза, так как я продолжала неотрывно смотреть на дядю. Хоть Райн и был старше меня, но он сильнее смущался и боялся своего родного отца, чем это показывалось во мне. Я знала, что не должна отводить взгляд и что тем самым покажу и свою стойкость, и готовность к трудной ситуации. Я задавала вопрос и не трусила получить ответ.
Дядя, до этого испепеляя меня свинцовым взглядом за явную неуверенность в задавание вопроса, теперь выдерживал мой взгляд, надеясь, что я отведу взгляд и тем самым избавлю его от необходимости отвечать на вопрос. Конечно, он мог и так не отвечать на него, и никто бы ему не стал перечить, но я все же надеялась на обратное. Кроме глаз, все остальное лицо дяди было похоже на маску, совершенно ничего не отражающую и это бесстрашное и одинаковое лицо одновременно пугало и заставляло его уважать еще больше.
Наконец дядя моргнул и сильно выдохнул через нос:
- Не хотелось бы делать поспешных выводов, но потому, что ты рассказала, - его длинные пальцы правой и левой руки изящно переплелись и создали гнездышко для подбородка, словно он повествовал какую-то быль, а не отвечал на вопрос, несший опасность для всей нашей размеренной жизни, - я готов голову положить на то, что «да – это они».
Свинец из взгляда передался и в его голос, потом во всех нас и во всю комнату, наконец настиг весь дом – теперь мы не просто не дышали, мы задыхались. То, от чего мы бежали в прошлом и от чего старались отгородиться всю нашу жизнь настигло нас, догнало и нашло, и что будет дальше никому не известно, оставалось только молиться, что мы не будем долго мучиться. Все мы, готовились к этому и создавали в лесу всякие ловушки как раз на тот случай, чтобы обнаружить гостей раньше, чем они нас, но все провалилось. И пусть мы готовились, но искренне верили в то, что этого никогда не произойдет.
Меня буквально сковало от страха и сейчас я могла себе это позволить: ближайшие две минуты мне не нужно было бросаться в бой, я могла просто посидеть в оцепенение и переваривать услышанное, Райн все так же ерзал на своем стуле и теперь у него тряслись кончики пальцев. Глаза остекленели, так было всегда, когда в его голове строился какой-то очередной план или схема ловушек. Уверена, и сейчас в его голове разыгрывалась своеобразная шахматная партия «нас» против «них».
Даже во взгляде железного дяди мелькнула искра страха и тут же спряталась, чтобы не показывать нам.
- Эс?
Мой взгляд молниеносно метнулся на дядю, и я снова замерла, в этот раз в ожидание инструкций. Ожил и Райн, готовый впитывать любое слово и вносить его в свой мозговой компьютер.
- Мы не будем ничего говорить маме.
Такой голос был у дяди во время наших тренировок: голос командира, холодный и отрешенный, не приемлющий пререканий. И хотя я ожидала инструкций, это меня подкосило, и я не смогла удержаться от возражений, что мама должна знать, с чем мы столкнулись.
- На время, - выдал объяснение дядя, - пока мы не будем уверены.
- То ты же сказал, что готов голову дать на отсечение. – Я кричала ровно на столько, на сколько позволял шепот. Жар желания защитить маму был выше во мне, чем уважение к дяде и воспитание выполнять все его команды, а лучший способ защитить мою мать было сказать ей, с чем мы столкнулись. – Она должна знать, чтобы иметь возможность что-то предпринять, подготовиться.
- Но ты не была голова, - холодно прервал меня дядя, - и справилась.
- Я более тренирована и…
- Она тоже справится. Все, Эс, это приказ.
Он не был моим начальником или командиром. Я не служила в армии. Он был просто моим дядей, с которым мне было необходимо жить под одной крышей и в те моменты, когда эмоции во мне становились выше рассудка, а дядя окатывал меня холодной водой, в метафорическом смысле, я ненавидела его. Ненавидела, что, кроме как, послушаться, у меня не было выхода.
- Да, сэр. – Слова с трудом вылезли из меня, словно заставили проглотить несъедобную кашу. В знак поражения я опустила глаза.