— Ну, знаешь ли, — я усмехнулся и сел напротив, — не стоит считать нашу сестру такой глупышкой.
Малая гостиная была оформлена в мягких, тёплых тонах — как раз таких, что располагали к неспешной, но серьёзной беседе. Мы оба устроились на противоположных диванах, разделённых низким столиком, сервированным в лучших традициях гостевого приёма.
На столе уже стоял изящный чайник из тёмного фарфора с серебряной инкрустацией, от которого поднимался лёгкий пар. Рядом — тонкие чашки с блюдцами, две миниатюрные сахарницы с кристаллическим и карамелизированным сахаром, а также сливочник.
Из закусок — ассорти из сыров, нарезанных тонкими ломтиками и аккуратно выложенных по сортам, от мягкого сливочного до выдержанного с резким ароматом. Были и фрукты: инжир, виноград, ломтики спелой груши. Небольшие тарталетки с грибным кремом и каплями трюфельного масла, хрустящие хлебцы с пастой из вяленых томатов, тончайшие ломтики копчёного мяса. Всё было выверено до мелочей, мои слуги заботились о том, чтобы мой гость чувствовал себя здесь комфортно и чтобы он видел, что обслуживание здесь на высшем уровне.
Нас здесь оставили вдвоём: разговор явно не предназначался для посторонних ушей.
Встреча с Вивьен была делом более… личным. Мы с ней всегда сохраняли довольно тёплые отношения, и она, в отличие от других, не слишком влезала в дела отца. С Крисом — совсем другое.
Он, как и я, принимал самое активное участие в планах Никлауса. Если я был его мечом, то Крис — его глаза и руки, тонкий инструмент, ищейка, способная выследить, выявить, убедить или — если нужно — устранить. Он добывал для отца то, что тот не мог или не хотел забирать сам.
Мы все, так или иначе, были созданы для служения отцу. Лишённые выбора, но не лишённые характера. Просто выполняли свою часть общей задачи. И отчасти поэтому я относился к брату с определённой настороженностью.
Прошло слишком много времени. За эти годы Крис мог сильно измениться — стать умнее, опаснее. Его слова, движения, даже поза на диване — всё я отслеживал, будто предчувствовал, что за его визитом может стоять нечто большее, чем простое «приветствие».
Я знал Криса. И именно поэтому пока что не доверял ни одному его слову.
Крис не спешил говорить. Он всё так же сидел, откинувшись на спинку дивана, положив одну ногу на другую и перекинув руку через подлокотник, как будто пребывал в абсолютном спокойствии. Но я-то знал его — слишком показательная расслабленность, особенно для моего брата, означала лишь одно: он всё ещё не определился, как реагировать на меня.
Он взял чашку, налил себе чаю, медленно, не торопясь. Сделал глоток и только после этого снова посмотрел на меня поверх края фарфора.
— Знаешь, — сказал он, — я и, правда, думал, что ты мёртв. Все же, сам понимаешь, в том, что мы сделали и как ты пострадал…
Я молча взял одну из тарталеток с грибным кремом, посмотрел на неё и аккуратно откусил, не сводя с него взгляда. Вкус был тонким, насыщенным, и, как ни странно, даже успокаивал.
— Могу тебя понять, — ответил я спокойно. — Многие предпочли бы верить именно в это, а не в то, что я смогу выкарабкаться, как это делал и раньше.
Крис фыркнул. Не усмешка — скорее, короткий смешок сквозь недоверие.
— Вивьен сказала, что встретилась с тобой лично. Я ей не поверил сразу. Думал, это какой-то трюк. Иллюзия. Возможно, даже ловушка наших противников. Только когда она описала как ты говорил и двигался, тогда я задумался.
Я налил себе, не отвечая. Добавил кусочек карамелизированного сахара. Стеклянный звон ложки о фарфор звучал особенно отчётливо в этой тишине.
— Значит, она всё же изменилась, — сказал я негромко. — Раньше не была столь наблюдательной.
— Ты тоже, похоже, изменился, — тихо отозвался Крис. — Ты выглядишь… спокойным.
— Это потому, что ты пока ещё не начал задавать тех вопросов, ради которых, скорее всего, сюда пришёл.
На короткое мгновение в его глазах мелькнуло то самое выражение, которое я помнил: не улыбка, не враждебность — скорее, азарт. Чуть-чуть. Он всегда чувствовал возбуждение, когда начиналась тонкая игра. Даже если пока никто из нас не знал, на чьём она будет поле.
Крис выбрал один из хрустящих хлебцев, намазал на него томатную пасту и медленно откусил. Без лишней суеты, без напряжения. Но пальцы на руке, державшей чашку, были слегка напряжены — я это заметил. И он понял, что я это увидел.
— Я не пришёл с вопросами, — проговорил Крис после паузы. — Пока нет. Я пришёл… чтобы увидеть тебя. Убедиться. И понять, что дальше.