Ночное Подмосковье словно играет в мафию – с заходом солнца мирные люди засыпают, просыпаются асоциальные личности. Алкаши, наркоманы, закладчики и прочий сброд так и стремится вылезти изо всех щелей. Я стараюсь их не замечать и не срываться на бег, они старательно идут по своим делам и периодически окликают меня. Казалось бы, гармония. И я почти дохожу до двора дома Богдана, мне остается буквально несколько минут до спасительного подъезда (в который нужно еще попасть, ведь ключей у меня нет), как интуиция начинает кричать об опасности, а рот и нос, подкравшись сзади, зажимают каким-то платком.
– Я ведь предлагал познакомится. Нехорошо игнорировать вежливые предложения, красотка.
Запах крови
– Очухалась, – констатирует Богдан, когда я с утра появляюсь на кухне. – Чай будешь? Или кофе?
Я киваю, не в силах вымолить ни слова. В попытках вспомнить произошедшее накануне память жалобно всхлипнула и с коварством настоящей женщины отправила меня в нокаут. Последнее, что сохранилось – мужской голос, настаивающий на близком знакомстве, и платок, зажимающий мне органы дыхания. Кажется, кто-то кричал. Я пыталась защититься и оттащить руку, царапалась. На правой руке я увидела сломанный ноготь, а под целыми уже запеклась кровь, на вкус – не моя.
Кружка с кипятком опускается на стол и приковывает мое внимание. Я уже хочу поинтересоваться, где обещанный чай или кофе, как рядом Богдан ставит заварочный чайник и жестянку с кофе. Где только достал? Их уже сотню лет не выпускает ни один уважающий себя производитель растворимого наркотика.
– А молоко есть? – интересуюсь я, пододвигая ближе вкусно пахнущий напиток. И я сейчас совершенно не про чай, все по тому же завтраку могу понять, что с травами у моего полу-мужа большие проблемы. Ну, правильно, в их саду же я отрабатывала любую провинность. С мятой или мелиссой их альфаческое высочество не знакомо.
Богдан достает запрашиваемый продукт из холодильника и подает мне. Но как только я собираюсь добавить молоко в кружку, он округляет глаза и громко возмущается:
– Ты правда собираешься испортить кофе этим? – он выделяет последнее слово так, будто я по меньшей мере собираюсь добавить в него яд. Цианистый калий, например. Говорят, что у него даже запах слегка миндальный.
Оставляю его замечание без ответа.
– Что-то случилось? – интересуюсь я вместо этого. Поджатые губы, характерный для его семьи прищур глаз. Точно также когда-то на меня смотрела старейшина. От воспоминаний едва не перекосило, еле успеваю сохранить нейтральное выражение лица. Больше всего хочется, чтобы эта сука сдохла, желательно в мучениях.
– Вообще-то да. Ты исполнять свои обязательства будешь?
Я ненадолго задумываюсь.
– Например, какие? Я тебе верна (по крайней мере, за те два неполных дня с нашей свадьбы я провела тише воды возле тебя, если ты не заметил), с мужиками в контакт не входила, твою честь не опорочила. Что там еще было? – Я показательно делаю вид, что задумалась. На деле же просто тяну время до приличного соскока с темы. – Ах, да. Почитала твоих мать и отца, – «вспоминаю» я очередное наставление из тех, что перед свадьбой мне читала свекровь, выставив Ташу как девицу недостойную и бракованную. – С моей стороны все исполняется. Наследника только никак тебе не рожу. Но тут уж извини, не только мне нужно поработать.
– Вот и я об этом. Ты хоть раз планируешь заявиться в мою постель как положено? Или я похож на долбаёба, готового ждать тебя до второго пришествия?
– Тебе честно или соврать?
– Охуела?
– Вопрос не поменялся. Тебе честно ответить или соврать?
Кажется, еще немного – и из большой кружки выльется та бурда, что Богдан называет чаем. Не то коричневая, не то зеленая жижа плескалась в стенках своего временного заключения и, судя по лицу сидящего напротив мужчины, практически выбрала следующее место своей дислокации на моей одежде, поставив промежуточной точкой лицо.
– Если сегодня не придешь, я сам заявлюсь к тебе ночью, – обещает муж тихо, но от того еще страшнее. Глаза он отвел в сторону и выглядит в целом так, словно происходящий диалог его вообще не интересует.
– А если я буду против? – также тихо спрашиваю я, но на самом деле ответ мне не требуется: его можно прочитать по судорожно сжатым пальцам, по осторожному взгляду сквозь длиннющие ресницы и поджатым губам. – Ты меня изнасилуешь. – Голос понижается до шепота. Очень хочется ошибиться.