Сама себе напоминаю девственницу, которая смущается при виде мужчины в трусах.
– Долго ломаться будешь? – повторяет Богдан. Я поднимаю взгляд выше. На животе нет никаких кубиков пресса. Руки не похожи на сильные, но я знаю, что это ложь: с оборотнем не сравнится ни один человек. Я уже собираюсь сделать шаг к нему, как замечаю ту деталь, что еще утром назойливой мухой не давала мне покоя.
На руке моего мужа красовались царапины.
– Что это? – спрашиваю я. Неужели… надеюсь, это просто глупость, игра воспаленного мозга, страх, вернувшийся с наступлением темноты. Он ведь не совсем конченый.
– Царапины, рыжуля. На работе получил.
Похоже на правду. Мало ли, где взрослый мужчина со смазливой внешностью мог травмироваться?
– Иди ко мне.
Я несмело подхожу к кровати и сажусь на нее. Богдан не двигается, и я досадливо понимаю, что он таким образом просто упивается своим положением победителя. Он знает, что победил. Что я не посмею ослушаться приказа альфы, даже если буду говорить совершенно иное. Что рано или поздно мне придется разделить с ним эту постель. Мысленно я уже раз двадцать вознесла молитву, чтобы это унижение поскорее закончилось. Чтобы зазвонил телефон и выдернул его куда-нибудь из дома. На работу, например, где-то же он должен работать, не все у бабушки на шее висеть. Чтобы заболел живот. У него, конечно же, не у меня. И примерно столько же раз я корила себя, что не согласилась на предложение Татьянки переночевать сегодня у нее. Мы бы с ней заказали пиццу, включили какой-нибудь фильм типа «Эйс Вентура», разговаривали обо всем и ни о чем, в первую очередь – о студентах. Потом я рассказала бы ей о сегодняшнем случае с папой, предложила поехать в отпуск куда-нибудь на Байкал и выслушала о том, что очередной мудак разбил ей сердце, не забывая в нужных местах тяжело вздыхать и добавлять, что он ее не достоин.
Быть человеком иногда намного проще, чем оборотнем.
Но я здесь, Богдан тоже здесь, и отделяют нас от непоправимого только его трусы с бабочкой.
Я закрываю глаза и ложусь рядом с ним. Дотрагиваться до него страшно. Все также мысленно отвешиваю себе оплеуху. Соберись, Тина. Рано или поздно ты все равно должна будешь посмотреть правде в глаза и переспать с ним. Наощупь тянусь к нему в намерении поцеловать, но промахиваюсь и попадаю в подбородок. Дьявол!
– Ты че, девственница? – хрипло спрашивает Богдан. Сначала я думаю, что это потому, что он возбужден, однако, скосив глаза на эту бабочку, замечаю, что стояка там как не было, так и нет. Он просто… смеется?!
Игнорирую его замечание. Выдержать бы этот позор.
Забираюсь сверху, наклоняюсь, чтобы поцеловать в шею. Может быть, мужчины у меня уже давно не было, однако еще ни один не говорил при маленькой неудаче, что я похожа на девственницу.
От кожи мужа пахнет гелем для душа с древесным ароматом. Он проникает в нос, слегка пьянит, кружит голову, отчего я мгновенно чувствую себя чуть увереннее и чуть раскованнее. Рука Богдана ложится на мою ягодицу и сжимает ее, отчего место моментально начинает гореть. Лисица, а я уже и забыла, как это приятно. Я тянусь к его губам и целую уже совершенно не робко. В какой момент я осталась без ночнушки? Я пропустила этот момент. В какой момент оказываюсь под мужчиной - тоже совершенно не замечаю. Он касается так, как не дотрагивались до меня уже очень давно. Трогает грудь, прикусывает за шею, заставляет желать его все сильнее и сильнее. И когда он входит – тягуче медленно, словно боится сделать больно – я не выдерживаю и впиваюсь в его плечи своими ноготками, царапаюсь как дикая кошка.
Кончить сегодня мне не удается: либо у Богдана слишком долго не было женщины, либо он не сильно заботился о моем удовольствии под конец, однако до своего финала он добирается намного раньше меня. Я глотаю разочарование и сжимаю ноги. Кажется, впереди меня ждет увлекательная ночь. И ведь даже дверей в комнате нет, не займешься мастурбацией.
– Мне пора, – говорю я, поднимаясь, чтобы заполнить ставшее вдруг неловким молчание. Он не останавливает меня, лишь лениво переворачивается с бока на спину и бросает в меня ночнушкой, которую я безуспешно искала на полу. Одеваюсь и спешу на выход, по пути отмечая, что под ногтями остались следы крови.