Внезапно, из темноты над ним заревел мул.
Танис едва не выпустил Гилтанаса; от этого звука у него ускорился пульс.
— Быстроногая! — позвал он, и каменная глыба слегка пошевелилась. Мул снова заревел, уже ближе.
Мысли Таниса неслись галопом. Как он может использовать мула? Флинт привязал ее длинной веревкой от лестницы. Возможно, если она станет у самого края, и веревка повиснет…
Он снова позвал, и Быстроногая ответила. Копыта зацокали по камню прямо над ним, и мимо Таниса пролетел камушек. Рядом с Полуэльфом зашевелился Гилтанас, жалуясь на шум. На мгновение у Таниса появилась надежда.
Затем мул отступил от края скалы.
— Быстроногая! — крикнул он. Гилтанас застонал и попытался сесть, затем откинулся назад. Но звук копыт Быстроногой удалялся.
Конечно, подумал Танис; она искала Флинта. Он и сам откинулся к скале.
ГЛАВА 29. ЛУЧ СВЕТА
Независимо от того, где он находился, Флинт знал, что ему нужно двигаться вверх, если он собирается выбираться наружу, а лестница позади помоста казалась единственным путем.
Когда он поднимался по длинной лестнице, его башмаки поднимали облака пыли, но гном зажал нос, чтобы не расчихаться. Насколько Флинт понимал, чем меньше он будет тревожить гнетущее молчание тьмы, тем лучше. У него уже было сбивающее с толку ощущение, что что-то следит за ним, прячась в тени — и наблюдает неодобрительно.
Флинт ощущал — также как ощущал покалывание волос на загривке — что его вторжению не рады. Но пока казалось, что если он изо всех сил будет стараться выбраться отсюда, может быть, что — или кто — бы там не таился в чернильной темноте, оставит его в покое.
Словно двигаясь в мрачном сне, Флинт блуждал по лабиринту коридоров и залов, медленно поднимаясь и стараясь не обращать внимания на периодически охватывавшую его дрожь. Его одежда от влаги прилипла к телу.
Когда-то это место, с его пещерными залами и изысканными спиральными лестницами, было чудом великолепия. Но воздействие воды превратило некогда величественные статуи в нечто гротескное. Украшавшие стены богатые гобелены свисали призрачными лохмотьями, словно пряжа какого-то огромного мрачного паука. Флинт наклонился ближе к одному из узоров, и прикосновения его пальца хватило, чтобы обратить гобелен в пыль. Залы, когда-то бывшие светлыми в отражении тысяч факелов, висевших на их гладких стенах, теперь превратились в мрачные берлоги, которые едва пронзал слабый свет свечи Флинта, а в воздухе висело зловоние древней, но не забытой смерти.
Атмосфера угнетающе давила на Флинта и его гномье сердце. В его ушах эхом звучали рассказы о давно забытых гномьих королевствах.
Блуждая по темным залам, Флинту иногда приходилось возвращаться по своим следам в пыли, когда коридор внезапно заканчивался тупиком или возвращал в зал, который он уже проходил. Но, в общем, его гномье чутье — отмечавшее малейшие изменения в движении воздуха или наклоне камня — извилистым курсом непрерывно вело его наверх. Однако гном не знал точно, как далеко ему предстоит идти. Он не мог знать, как глубоко спустился по желобу — если, конечно, он вообще еще был где-то возле Квалиноста.
Однако, наконец, огарок свечи догорел. Флинт взвизгнул, когда пламя обожгло ему палец, и последний кусочек свечи выпал у него из руки, зашипел, приземлившись в лужу, и погас. Над гномом быстро и тихо сомкнулась тьма, будто здесь не было света и в помине.
— Проклятье! — тихо выругался Флинт, посасывая обожженный палец. Сердцем он знал, что был уже ближе к выходу; минуту назад он был уверен, что уловил дуновение немного более свежего воздуха. Но гном мало, что мог сделать. Поняв, как измучился, он подумал, что ему не повредит дать немного отдохнуть глазам, пока он пытается придумать способ выбраться из неприятностей. А заодно, может быть, и его одежда немного обсохнет.
Темнота была пугающей, но Флинт вытолкал из головы мысли о ней. Они так далеко оставили его, что гном присел к стене отдохнуть. Собираясь всего лишь минуту-другую дать отдохнуть глазам, гном быстро погрузился в глубокий сон.
Сначала чуть заметно, темнота вдоль горизонта стала постепенно рассеиваться, обратил внимание Полуэльф. Вскоре звезды начали тускнеть, и из-за горизонта в небо пробился слабый свет.