Почему кто-то хочет убить его?
Флинт начал оборачиваться, чтобы переступить через нить и войти в мастерскую, но послышался слабый стук, напомнивший гному звук, с которым резко заклинивает некий механизм.
Прежде чем он смог хотя бы вскрикнуть, мелькнула еще одна вспышка, когда второй кинжал пронесся в воздухе по направлению к гному.
— Флинт, старая ты дверная ручка, — хрипло произнес он и прислонился к двери, ухватившись за нож, который проткнул плечо его бледно-голубой рубашки. Между его пальцев засочилась кровь и окрасила ткань. — Тебе следовало догадаться…
Он повис на двери и затем со стоном соскользнул на землю.
— Старая ты дверная ручка… — еще раз прошептал он, и затем его глаза с трепетом закрылись. Флинт лежал неподвижно, когда ночь набросила на город свой плащ.
ГЛАВА 22. ПРИБЫВАЕТ ПОМОЩЬ
— Флинт! Ты слышишь меня?
Танис мягко потряс гнома, а затем более настойчиво, но Флинт оставался неподвижным, все еще сжимая рукой кинжал. Его пальцы были темными от запекшейся крови.
— Флинт!
Танис еще раз тряхнул гнома, и тот внезапно издал тихий стон. Танис с облегчением вздохнул.
— Во имя Реоркса, — хрипло простонал Флинт, — не можешь ты оставить в покое бедного мертвого гнома?
Танис обхватил Флинта рукой за шею, помогая гному сесть прямо, чтобы облегчить дыхание.
— Флинт, — тихо произнес Полуэльф, — ты не умер.
— Кто тебя спрашивает? — раздраженно, хоть и слабо, сказал Флинт. — Теперь будь любезен, просто оставь меня здесь покоиться с миром. Вся эта тряска вызывает у меня головную боль. — Гном снова простонал, откинувшись на руку Таниса. Улыбка облегчения промелькнула на лице Полуэльфа.
— Ты не можешь быть серьезно ранен, — прошептал он. — Раз у тебя остались силы жаловаться.
Двигаясь осторожно, чтобы рана не начала снова кровоточить, Танис поднял Флинта и положил, насколько только мог аккуратно, его на койку. Он осмотрел рану, решив пока не вытаскивать кинжал, и побежал за помощью.
Оказавшись снаружи мастерской, он задумался, кого позвать — Мирала или Эльд Айлию. Маг был загружен подготовкой к Кентоммену, но Башня была ближе, чем дом акушерки на западной стороне. Это и определило выбор Полуэльфа.
Десять минут спустя Танис вернулся, глотая воздух от смертельной гонки, с тяжело дышавшим магом позади. Вскоре Танис с Миралом обложили гнома подушками и извлекли нож. Гном задышал легче.
— Не нужно врачей, — прошептал он. — Слишком поздно. — В его голосе появились мечтательные нотки: — Я уже могу видеть горн Реоркса…
— Флинт, это твой горн, — произнес Танис.
— Ты реальный вредитель, — пожаловался гном.
— Вот, — сказал за спиной Таниса Мирал, и протянул Полуэльфу кружку, над которой поднимался пар. На поверхности плавали обрывки листьев. — Пусть он выпьет это.
Танис поднес кружку Флинту под выпуклый нос, и гном принюхался к напитку. Тот пах горьким миндалем.
— Это не эль, — обвиняющее произнес он.
— Правильно, — сказал Мирал. — Но это тебе лучше поможет.
— Не может быть, — проворчал гном. Тем не менее, он сделал глубокий вдох и осушил кружку.
Эльд Айлия — вызванная одним из прибывших на Кентоммен акробатов, которому Танис по дороге дал стальную монетку — появилась как раз, когда Мирал очищал и зашивал порез. Обычно практически не вызывает сложности промыть и наложить швы на кинжальную рану, но Флинт усложнял задачу, все время брюзжа и протестуя. Удивительно, но лечение, похоже, не столько вызывало боль, сколько злило его. Мирал закатал рукава до локтей, вымыл руки с мылом и семью стежками зашил рану — что сопровождалось семью гномьими проклятиями и семью гномьими извинениями перед Эльд Айлией. Затем Мирал нанес на нее пузырь из целебной мази размером с грецкий орех и перевязал волосатую грудь гнома бинтом из мягкой ткани.
— Я в порядке! — наконец заорал Флинт. — Оставьте меня в покое!
После этого Мирал заявил, что рана гнома должным образом обработана и собрался вернуться в Башню. Маг раскатал свои рукава; его правая рука практически зажила, но потерявшие ногти пальцы все еще выглядели отвратительно.
— Мне нужно присмотреть за труппой актеров, которые собираются развлекать публику, декламируя предсмертную речь Кит-Канана, — сказал он и состроил гримасу.
— А что в этом плохого? — спросил Танис.