Софья Аркадьевна Полевая оказалась дамой весьма словоохотливой и доброжелательной. Она жила в одной квартире со своей дочерью, зятем и тремя внуками, и Денис решил, что это обстоятельство в большой мере содействовало тому, что старушка не превратилась в злобную каргу. Ей исполнилось 77 лет, и Денис молил бога, чтобы у Софьи Аркадьевны не было досадных провалов в памяти.
— Вы могли бы вспомнить события, которые происходили довольно давно? Больше тридцати лет назад? — спросил он, глядя на нее почти по-юношески пытливо.
— Молодой человек! — рассмеялась старушка. — Если бы вы спросили меня, что произошло две недели назад, я бы, возможно, и не рассказала вам нужных подробностей. А вот прошлое… Это мой конек. Я могу говорить об этом часами. А что, собственно, вас интересует?
Софья Аркадьевна сидела на крошечном диванчике в просторной гостиной. Она была маленькой, живенькой и подкрашивала свои короткие седые волосы чем-то голубоватым. Денис устроился в кресле напротив. Хозяйка предложила ему чаю, но он отказался — так был взволнован предстоящим разговором.
— Руководство журнала заказало мне материал о старейших медицинских работниках. Я решил: а почему бы не сузить тему репортажа до столичных роддомов? В общем, меня интересует ваша работа. Люди, которые были вместе с вами десятилетия назад на боевом, так сказать, посту, какие-нибудь интересные события…
— А конкретнее? У вас ведь на уме что-то совершенно определенное. Думаю, какая-то гадость.
— С чего вы взяли? — опешил Денис.
— Я же смотрю телевизор, молодой человек. Какому журналисту сейчас позволят тратить время на столь некровожадную информацию? Я, конечно, старая, но не тупая.
— Ну ладно, ваша взяла, — после небольшой паузы Денис хлопнул себя ладонями по коленкам. — Дело тут вовсе нее репортаже. Это я немножко присочинил, чтобы придать всему делу солидности. На самом деле я пишу книгу. Художественное произведение, — быстро добавил он. — Там, конечно, полно вымысла, но некоторые детали я просто не могу сочинить. Мне нужна фактура.
— А что там у вас в сюжете? — Софья Аркадьевна склонила голову к плечу, сделавшись похожей на любопытную птичку.
— Там в роддоме крадут ребенка, — как можно небрежнее сказал Денис. — Или, может быть, меняют детей. Мне нужно знать: такое в принципе возможно?
— Конечно, — энергично кивнула старушка. — Жизнь научила меня тому, что в ней возможно абсолютно все. Так, значит, вы подозреваете, что из моего роддома похитили ребенка?
— Да нет, я же сказал, я пишу кни…
— Молодой человек! — Софья Аркадьевна посмотрела на него укоризненно. — Как говорит мой старший внук, не вешайте мне на уши лапшу.
— Но я…
— Как бы то ни было, я ни о чем подобном не слышала и не знаю. Странно, что вы явились через столько лет. Кого же, по-вашему, украли? Вашего братишку?
— Вы напрасно иронизируете, — совершенно серьезно ответил Денис. — На самом деле у меня нет никаких фактов или доказательств должностного преступления.
— Тогда что же?
— Представьте себе, что тридцатидвухлетняя женщина внезапно узнает о том, что у нее есть сестра-близнец. По документам они обе родились в вашем роддоме в один и тот же день. Но по тем же документам у них разные матери.
— И эти женщины.., близнецы.., больше тридцати лет не знали друг о друге?
— Вот именно.
— Но тогда нужно призвать к ответу их матерей!
— К несчастью, ни той, ни другой матери уже нет в живых.
— А папаши?
— С папашами вообще полная неясность.
— С ума сойти можно! И вы пришли ко мне, надеясь, что если я во всем этом участвовала, то просто вот так вот возьму и все вам расскажу?
— Честно говоря, я ни на что не надеялся. Просто хотел поговорить по душам. Возможно, вы могли бы что-то вспомнить. Дело в том, что одной из мамаш была американка.
— Ну и что с того?
— Я думал, иностранная гражданка в советском роддоме в шестьдесят седьмом году — вещь нетривиальная. Может быть, вы бы вспомнили. Вы — или кто-то из персонала, с кем вы поддерживаете отношения.
— Я ни с кем не поддерживаю отношений, это раз. А во-вторых, иностранка именно в нашем роддоме не вызвала бы ни у кого особого удивления.
— Почему?
— А вы хоть знаете, что у нас был за роддом?
— Нет, — сказал Денис. Он злился на себя за то, что упустил инициативу в разговоре и Софья Полевая вела себя с ним совсем уж как с мальчишкой.
— У нас было специальное отделение для высокопоставленных рожениц.
— Управленческий аппарат и все такое?
— Ну да. К нам привозили и обычных женщин, что называется, с улицы, и рожениц особой категории. Ваша иностранка вполне могла попасть в особую категорию, и никто бы не удивился, я вас уверяю.
— К сожалению, медицинские карты уже давно уничтожены.
— Чего же вы хотите? Прошло тридцать два года, уже и власть переменилась!
— А что такого особого делалось для этой особой категории?
— Масса совершенно банальных льгот и удобств. Во-первых, за такими женщинами приезжала наша специальная неотложка. После родов их отвозили на третий этаж, где только одноместные палаты. С холодильниками и телевизорами. В-третьих, у них было усиленное питание. С фруктами, соками и так далее. Ну, и лучшие лекарства. Допустим, обычным женщинам для профилактики мастита раздавали зеленку, а на третьем этаже на каждом столике стояли баллончики с дорогим немецким препаратом.
— А рожали они тоже не так, как простые смертные?
— Да нет, как раз точно так же. Предродовая, родовая — все самое обычное. Заботой их окружали потом.
— Софья Аркадьевна, — Денис в упор посмотрел на задумавшуюся хозяйку. — А вы способны придумать схему, по которой одного из близнецов можно было бы отдать совершенно другой женщине?
Полевая усмехнулась:
— Я могу придумать десяток таких схем. Все зависит от того, кто из персонала был в этом замешан.
— А персонал точно был замешан?
— Безусловно. Иначе как вы представляете себе ход событий? — Старушка помолчала, потом поднялась и сказала:
— Знаете что? Единственное, чем я могу вам помочь, так это написать имена тех, кто работал примерно в то время, которое вас интересует. Конечно, нянечек и акушерок я вряд ли вспомню всех до одной, но тем не менее… И вот еще что, молодой человек. Если будете с кем-то из них встречаться, не заливайте про репортаж о лучших работниках прошлых лет. Это неактуально.
В тот день Энди Торвил отпустил своего помощника пораньше, чтобы тот подчистил наконец хвосты по текущим делам. Дома Том работал продуктивнее, и не имело смысла держать его в приемной вместо секретарши, которая на прошлой неделе благополучно вышла замуж. А стоит ли нанимать новую, если он сам еще не решил окончательно, будет ли продолжать дело или закроет агентство. Раздумывая о своем неясном будущем, Торвил закинул руки за голову и прикрыл глаза. У него наконец-то есть деньги, так что не надо думать о хлебе насущном. И если заниматься сыском и дальше, то только из любви к искусству.
Когда внизу хлопнула дверь, Энди моментально занял вертикальную позицию и пригладил волосы. Ему недавно исполнилось двадцать девять, и он был отличным психологом и актером одновременно. Имидж спокойного и доброжелательного, очень уверенного в себе человека привлекал клиентов больше, чем отчеты о профессиональных успехах. Спрятав за дымчатыми стеклами очков серые, вечно прищуренные глаза, глава агентства схватил ручку и разворошил на столе бумаги. В этот момент постучали.
— Прошу вас! — крикнул Энди и уставился на дверь.
Дверь медленно распахнулась, и на пороге возникла молодая женщина, решительные манеры которой находились в явном противоречии с ее глазами. Глаза сомневались. На ней было желтое платье, украшенное кружевными воланами, которое вкупе с привлекательным лицом делало ее похожей на розочку с праздничного торта.