"Неужели змея?" - мелькнула мысль, от какой я сразу покрылся холодным потом и зашевелилась на голове кожа.
"Что делать? Чем ее схватить? Как ее загнать обратно в кувшин?" забегали эти мысли, и я не мог найти сразу выхода, чувствовал, что теряю волю и сознание... А золотисто-желтая лента, извиваясь, вытягивалась из кувшина, ворочая плоской головкой с двумя рожками, точно выбирая место, куда ей удобнее скользнуть...
Дочка, ребенок в белой рубашечке, покрытый белым пикейным одеялом, тихо спала и не шевелилась.
"Эта рогатая змейка погубит моего ребенка, если я спрыгну и брошусь к ней! Ребенок проснется, упавшая в складки одеяла змея ужалит девочку, если она дотронется до змеи. Нужно не шевелиться. Нужно, чтобы дочь не пошевелилась. Только змея соскользнет на пол, - ее можно будет убить палкой..."
Рогатая змейка извивалась еще несколько секунд, затем мелькнула золотистой спинкой в воздухе, причудливым завитком секунду лежала на белом одеяле, показав кольчатое, в крапинках брюшко, и, подняв хищную плоскую головку с рожками, блестевшими, как зубцы маленькой короны, повертела ею во все стороны.
Мой ребенок был во власти этой золотистой змейки, которой я готов был принести в жертву все, что мог, даже самого себя, - только бы она не залезла в складки постели, а соскользнула бы на пол.
В этот момент девочка спокойно повернулась на другой бок и невольно сбросила змею на пол, шлепнувшуюся как-то мягко, точно кусок теста.
Я готов был кричать, плакать, хохотать от счастья, от того, что самый ужасный момент миновал. Я спустился вниз и, взяв дочь на руки, положил ее на свое место. Затем разбудил жену и потребовал, чтобы она тоже поднялась на верхнюю койку.
- Что с тобой? Ты болен? На тебе лица нет! - встревоженно спросила жена.
- Потом все тебе расскажу. Мне нужно перерыть постели, осмотреть пол. Мне кажется, что там есть нечто ужасное...
- Да в чем дело? Говори прямо!..
Но я не решался сказать правду, боялся шума, крика напуганной женщины, какой мог бы всполошить многочисленных пассажиров парохода.
- Я тебе приказываю... я тебя умоляю подняться наверх!
- Если ты боишься спуститься на пол, то я сама осмотрю, что такое под койками... - ответила жена, вставая.
В эту минуту мой взгляд уловил на полу, в щели двери, немного притворенной, бывшей на цепочке, мелькнувшую золотистую тень. Змея уползла из каюты на палубу...
У меня хватило силы соскочить и запереть дверь. После этого я упал на койку и, кажется, плакал как дитя.
Для меня настали ужасные дни. Я объявил матросам, что потерял очень дорогое кольцо. Я приказал убрать из кают и из ресторана все ковры. Я не мог спать, запирал жену и дочь на ночь в нашей каюте на ключ, а сам бродил по пароходу, заглядывая во все щели.
Жена меня, вероятно, посчитала уже помешанным, и я опасался, чтобы того же не подумали мои подчиненные из судового экипажа. Но я не решался никому высказать у ж а с н у ю т а й н у. Тысяча паломников-фанатиков подняла бы бунт на корабле, узнав, что по пароходу ползает ядовитая змея и сам капитан доставил ее на судно!
Я надеялся на счастье, на случай. Когда приходил с рапортом дежурный помощник или матрос, я старался по их глазам узнать, не случилось ли с кем-нибудь несчастья...
Через день утром ко мне пришел старший помощник и сообщил:
- Сегодня на юте (корме) была странная история. Из-под бухты (свертка) канатов, что там свалены, выбежали крысы, с десяток, они вылетели стремглав и понеслись по палубе, затем скрылись кто куда успел. Но одна крыса, пробежав несколько футов, тут же упала и околела в судорогах. Вахтенный матрос выбросил ее в море...
- Напрасно! - ответил я. - Поставьте возле канатов матроса, прикажите, чтобы никого не подпускал к канатам, сам стоял и глядел в оба: не появится ли что-нибудь оттуда? Пусть тогда тотчас зовет меня. Поспешите как можно скорее!
- Слушаюсь! - сказал удивленный помощник, уходя.
Я пошел на ют. Возле канатов бегала моя дочь, играя с маленькой собачкой-фокстерьером, принадлежавшей одному из пассажиров.
- Иди сюда! - крикнул я дочери.
- А ты меня поймай! - ответила девочка и вскочила на канаты.
Фокстерьер вспрыгнул за ней. Вдруг он бросился в сторону, пригнулся, шерсть его встопорщилась дыбом. Он стал неистово визжать, вертеть и трясти головой, а из его пасти свисал и мотался длинный золотисто-желтый хвостик.
Вероятно, пассажиры, находившиеся невдалеке, сочли меня вовсе сумасшедшим, потому что я как бешеный подбежал к собаке и, схватив ее за лапы, бросил через борт в море.
Несколько секунд собака, мотая головой, держалась на прозрачных голубых волнах, затем я увидел, как в судорогах стало извиваться ее маленькое тельце, белое с черными пятнами, и морская пена скрыла маленького спасителя моей дочери...
Конечно, я заплатил владельцу фокстерьера, греку из Смирны, ту сумму, какую он с меня запросил...
- Бедная собачка! - сказала одна из слушавших дам. - Вы безжалостны, господин капитан! Зачем же нужно было ее выбрасывать в море?
- А если бы змея вырвалась из пасти собаки и уползла в трюм, ответил капитан, - или в каюту?
- Это вовсе не такая уж страшная история, - заметила другая дама. - Я ждала, что будет какое-нибудь убийство, схватка с морскими пиратами!..
- Вы хотите более страшного конца? - сказал капитан. - Тогда я вам договорю то, чего недосказал. Я прочел в описании жизни животных, что рогатые змеи живут всегда парами. И я не уверен, что виденная мною змея не была второй, а первая не уползла в трюм парохода раньше.
По крайней мере, меня наводит на странные мысли то, что с тех пор исчезли с парохода все крысы, точно их кто-то изгнал из трюмов и палуб... А через несколько дней умер один паломник - очень загадочной и скоропостижной смертью, похожей на отравление после укуса... Затем...
- Скажите, господин капитан! Это все произошло на э т о м с а м о м п а р о х о д е? На каком мы плывем?.. - встревоженно спросили побледневшие дамы.
- Успокойтесь... Это было на другом пароходе. Он теперь переделан, приспособлен для перевозки нефти... До свидания, я должен идти на мостик к рулевому. Здесь нашему кораблю нужно менять курс...
1907