Или, может быть, он имел дело с крутым любителем. Он надеялся, что нет, потому что отсутствие подготовки делало их непредсказуемыми.
Он положил руку на дверную ручку, повернул ее и толкнул дверь, при этом держась подальше от дверного косяка и низко опустив нож.
В комнате было тихо.
Хотя это ничего не значило.
По его спине побежал пот. Он должен был войти в комнату, должен был решить, где его ждал мужчина. Если бы был только один из них.
Прижав свободную руку к раме, он приготовился, набрал в легкие воздух, задержал дыхание, качнулся на пятках и рванулся через вход, одновременно вращая и толкая нож к стене напротив его руки. Он врезался в деревянную обшивку. Там никого не было.
Выдернув нож, он повернулся к остальной части комнаты, ожидая, что пуля ударит его в голову, когда он это сделал.
Но в комнате было пусто.
Следующие десять минут он потратил на более тщательный обыск своего дома - в платяных шкафах, под кроватями, в шкафах, а также на то, чтобы пинать все упаковочные ящики, чтобы проверить, не увеличился ли какой-либо из них в весе. Удовлетворенный тем, что в его доме нет злоумышленника, он вернулся в гостиную и уставился на два окна. Снаружи было по крайней мере девять мест, где мужчина мог удобно расположиться с винтовкой и удалить большой кусок головы Уилла - гораздо больше мест подальше, если оружие было снайперской винтовкой военного назначения и ее владелец был хорошо обучен.
Спустившись на землю, он, как леопард, пополз по полу, задернул занавески на окнах из своего положения лежа, пополз обратно по полу и встал. Схватив один из обеденных стульев, он поставил его в коридоре так, чтобы оно было обращено к входной двери на другом конце, положил одну руку на выключатель света в гостиной, а другую - на ручку двери комнаты, включил свет и немедленно захлопнул дверь.
Если бы человек наблюдал за гостиной в бинокль или телескоп, он бы знал, что Уилл дома.
Но теперь Уилл был в коридоре без окон, вне поля зрения.
Он сел на стул, воткнул кончик ножа в деревянную ручку и уставился на входную дверь. В отсутствие полной конфиденциальности и профессионального снаряжения никто не сможет войти на территорию через зарешеченные окна. Они пришли за ним через главный вход.
Он оставался так два часа, прежде чем посмотреть на часы. Это было 9:30 PM Он чувствовал себя голодным и усталым , но не смела пошевелиться.
Он пытался поддерживать свой разум активным, вспоминая воспоминания - все, что приходило к нему, не имело значения.
Он вспомнил, как учитель объявлял об оценках Уилла в средней школе остальным ученикам и говорил, что они достаточно хороши, чтобы отвезти Уилла в Англию и Кембриджский университет; позже в тот же день он отправился домой и обнаружил четырех преступников, которые держали в заложниках его мать и сестру, пока искали деньги; чувство полного страха и замешательства после того, как он убил людей ножом, похожим на тот, что был рядом с ним; его старшая сестра говорила ему, что он должен бежать; и на следующее утро вылетает во Францию, чтобы записаться в Иностранный легион.
Он вспомнил жестокие тренировки, ощущение, что его переход от мальчика к мужчине не должен был быть таким. Но со временем большинство эмоций онемел.
В его голове проносились и другие образы: день, когда он получил свой кепи блан, надел его на голову и официально стал легионером; заработал свои крылья и был отправлен во Вторую REP; душевные и физические страдания, которые он испытал, когда проходил отбор в GCP; получил инструкции от офицера DGSE и два дня спустя заложил бомбу под машину в Триполи; и позвонила своей сестре из телефона-автомата в Марселе в тот день, когда его тур с Легионом подошел к концу, и она сказала, что поступила неправильно, посоветовав ему бежать после того, как он убил убийц своей матери.
Спустя годы он узнал, что Алистер и Патрик скрыли то, что он сделал.
Он ненадолго отвел взгляд от двери, чтобы проверить время. Почти полночь. Снаружи в Лондоне было почти тихо.
Он вспомнил свои четыре года в университете и ощущение, что легионер GCP и киллер DGSE постепенно превращаются обратно в кого-то более приличного, более человечного. На последнем курсе он увидел себя, идущего по университетскому колледжу Дарвина, сжимая книги по политике и философии, и вспомнил момент эйфории, когда снова почувствовал себя по-настоящему нормальным.