Ройал не двигается. По-видимому, он предпочитает сейчас сидеть здесь со мной, чем рыться в холодильнике.
— Там должны быть какие-то остатки лазаньи, — отвечаю я.
— Круто. Блисс делает отличную лазанью.
— Да.
В гостиной окна не зашторены, и половина луны в небе немного освещает комнату. Этого достаточно, чтобы я могла разглядеть очертания его лица в темноте. Но не только я смотрю на него, Ройал смотрит на меня тоже, и я это чувствую.
Я ерзаю и играю с нитками подушки, которая лежит у меня на коленях.
— Деми, пойдем со мной? — голос у него чуть громче, чем шепот, а его вопрос — как будто стрела, пущенная в мое сердце.
— И зачем мне это?
— Я выпускаюсь в мае, — говорит он, — и мы никогда не были на свидании.
— Ты мне как брат. Ууф. Это отвратительно. Я никогда не думала об этом. Да и Дерек бы убил нас.
— Я разберусь с Дереком, — Ройал на несколько сантиметров придвигается ближе. — Не притворяйся, словно ты никогда не думала об этом. Я думал.
Мое тело горит с ног до головы. Я не знаю, как он может быть таким прямолинейным. Большинство парней в школе мутные. Они либо играют в игры разума, либо слишком трусливы, чтобы сделать первый шаг.
— Я могу честно сказать, что не засматривалась на тебя, — я прочищаю горло и отворачиваюсь.
Лгунья, лгунья, гореть мне в огне. Я попаду в ад. Я точно попаду в ад.
Я смотрю на семейный портрет улыбающихся Роузвудов, который висит над каминной полкой. Всегда считала, что Ройал должен стоять там с нами. Он, можно сказать, один из нас — возможно, не по крови, но кровь не всегда предполагает семью. Этот парень был на половине пасхальных обедов в доме бабушки за последние несколько лет, и я уверена, что иногда она любит его больше, чем Дерека. Каждый раз, когда она приходит, то приносит его любимое овсяное печенье, и они с Ройалом подолгу сидят на улице и разговаривают на крыльце в креслах-качалках, как будто знают друг друга всю свою жизнь.
Бабушка осталась сиротой в девять и была удочерена в двенадцать, видимо, поэтому она к нему так относится.
Ройал посмеивается.
— Давай, Деми. Я не верю тебе ни секунды.
Я закатываю глаза.
— На самом деле я не заинтересована в том, чтобы быть твоей очередной пассией.
Он облизывает губы
— Это мило, что ты следишь за моей социальной жизнью.
Трудно не следить, когда Ройал вышагивает по коридору, как павлин с оравой болельщиц, которые висят на его питчерских руках. (Примеч.: Питчер — в бейсболе это игрок, который бросает мяч с питчерской горки к «дому», где его ловит кетчер и пытается отбить бьющий).
— Одно свидание, — говорит он. — В неделю. На протяжении двух месяцев.
Мое лицо вытягивается.
— Что? Нет. Это тупо.
— Я всего лишь пытаюсь доказать, что ты не будешь очередной девушкой.
Я закатываю глаза, борясь с улыбкой.
— Хорошо. Одно свидание, — говорит Ройал. — В неделю. Пока ты не решишь, что тебя от меня тошнит.
— Что случится, вероятно, после первого же свидания, если честно, — я снова вру. Почти уверена, что у дьявола отведено особое место в его раскаленной печи с мигающим неоновыми огнями под названием ДЕМИ РОУЗВУД. — Так что это довольно бессмысленно — думать о нас.
— Я не думаю, что это бессмысленно, — говорит Ройал. Я смотрю на него, он не улыбается и не дразнится на этот раз. — Я серьезно приглашаю тебя на свидание, Деми.
Я выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана, покручивая темную прядь волос между пальцами снова и снова; волнистые мягкие пряди отвлекают меня от этого момента. Мы сидим в тишине в течение минуты или двух. Еще раз убеждаюсь, что Ройал имеет ангельское терпение, которое работает прекрасно и прямо противоположно его грешным губам.
— Дерек скормит твои яйца собакам. Ты ведь знаешь это, верно? — я приподнимаю брови и сжимаю губы, чтобы удержаться от ухмылки.
— Неее. Дерек крутой. Он это переживет.
— Нет, если ты меня обидишь, он не станет закрывать глаза на это.
— Если кому-то и собираются причинить боль, то только мне.
— Почему?
— Я много лет ждал свидания с Деми Роузвуд. Уверен, это будет эпично. И я никогда не захочу тебя отпускать.
— Перестань вести себя так странно. Мне это не нравится. Превратись назад в… себя.
Я зеваю и потягиваюсь, бросая подушку обратно на диван. Потянувшись, я треплю его темно-шоколадные волосы. Если буду относиться к нему как к щенку, возможно, смогу игнорировать тот факт, что мое сердце бьется так быстро, а губы дрожат при мысли о прикосновении к нему.