Но она целует так, словно любит меня. Смотрит так, словно любит. И говорит, что любит меня.
Я могу отличить настоящую любовь от какой-то глупой формальности.
— Ты готова встретиться с Моной? — я ухмыляюсь. — Она — противоположность Блисс Роузвуд, чтобы ты знала. Она как твоя мать... но наоборот.
— Все в порядке, — говорит она. — Не все должны быть похожими на Блисс. Не все могут быть похожи на Блисс.
Я смотрю на Деми и ухмыляюсь, качая головой.
— Отлично. Дай мне надеть пальто. Пойдем, познакомлю тебя с Моной Локхарт.
Я не предупреждаю ее, пока мы едем туда. Я не говорю ей, что в доме Моны пахнет смертью, или что ей, вероятно, предстоит закончить приготовление почти всей еды, потому что Мона едва ли может пройти по комнате, не задыхаясь. Я не предупреждаю ее, что голос Моны сравним с чьим-то криком, или что иногда она решает не надевать вставные зубы, отчего ее губы складываются действительно странным способом. Я не предупреждаю, что Мона имеет тенденцию вводить людей в заблуждение своей откровенной честностью, и у нее нет понятия, что она делает это в половине случаев.
Я не предупреждаю Деми, потому что все это не имеет значения.
Мона — просто такая, какая есть.
Я стучу, затем открываю входную дверь и заглядываю внутрь.
— Привет, Мона, — зову я.
Сразу же в нос ударяет запах от ароматических свечей с черешней.
Ха. Должно быть, сегодня она убралась.
Это хороший знак.
— Проходи, детка, — откликается она. — Я на кухне.
Ха. Еще один хороший знак.
— Что ты делаешь? Я сказал тебе, что принесу обед.
Я остановился у продуктового магазина по дороге сюда, потратив почти сорок долларов в честь Дня Благодарения. Ветчина, рулеты, запеченный картофель и запеканка из зеленой фасоли за сорок баксов. И никакой посуды для мытья. Что может быть лучше этого?
— О, просто готовлю на скорую руку, — она стоит спиной к нам, склонившись над плитой. Ее трость прислонена к одному из шкафов.
— Мона, я хочу познакомить тебя с Деми, — говорю я.
Она поворачивается, открыв от удивления рот. У нее вставлены зубы, так что это приносит облегчение. Пальцами Мона касается своих тонких темных волос и заправляет за уши жесткие пряди, обрамляющие ее лицо, когда осматривает Деми с головы до ног.
— Мой, мой Ройал. Ты не говорил мне, что кого-то приведешь, — Мона выгибает бровь. Она не улыбается, но это ничего не значит. В этом вся она.
— Надеюсь, вы не возражаете? — Деми шагает вперед, предлагая свой тыквенный пирог, словно жертву. — Мы с Ройалом недавно воссоединились, и я хотела провести с ним праздник в этом году.
Мона щелкает языком и громко вздыхает. Она не берет пирог.
— Деми, говоришь? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне. — Это та девушка Роузвуд, к которой ты сбегал?
Я усмехаюсь.
— Да, Мона. Это Деми Роузвуд. Ее семья была очень добра ко мне.
Теперь она злится.
— Да, пока не отвернулись от тебя.
Деми краснеет и опускает взгляд в пол.
Рискую предположить, что Мона немного ревнует к Деми, что я нахожу весьма веселым. Но это имеет смысл. Последние семь лет Мона уделяла мне все свое внимание. И она знает, как я люблю Деми.
Вздохнув, я беру пирог из рук Деми и ставлю его на прилавок вместе с сумками с едой. Мона полюбит Деми, когда узнает ее. Без сомнения.
— Какой пирог принесла? — спрашивает Мона, чмокая вставной челюстью.
— Тыквенный, мэм, — говорит Деми.
Мона вскидывает голову.
— Слава Богу. Если бы ты сказала с ревенем или чем-то похожим, я была бы вынуждена показать тебе на дверь.
Я поворачиваюсь к Деми и произношу губами: «Она шутит», и Деми отвечает: «Я знаю».
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — Деми оставляет меня и подходит к Моне, кладя ей руку на спину. — Я была бы счастлива помочь. Я люблю готовить и готовлю много, в особенности в такие дни.
Мона смотрит на меня, потом на Деми, мгновение раздумывает, а затем берет свою трость.
— Конечно, — говорит Мона. — Приступай. Я досмотрю свои сериалы. Зовите, если вам что-нибудь понадобится.
Моя мать ковыляет обратно в гостиную, плюхаясь посреди изношенного дивана, и тратит пару минут, чтобы отдышаться. Она искоса смотрит на телевизор и переключает каналы, ударяя пультом об кофейный столик, когда у того застревают кнопки.
— Это твоя мама, да? — шепчет Деми с улыбкой.
— Биологическая мать, да, — медленно говорю я. — Это Мона.
— У тебя ее глаза.
— И больше ничего.
Мне сказали, что я похож на своего отца, но я не помню его. Когда я в последний раз видел его, мне было пять лет. Во всяком случае, так мне говорят. Он был шофером грузовика и умер от обширного инфаркта посреди перевозки груза из Нью-Йорка в Небраску.