Они все были токсикоманами, эти дети. У каждого в рукаве был полиэтиленовый пакет с клеем «Момент», и каждые пару минут каждый катакомбный ребенок неприметно, но и не слишком таясь, делал из пакета глубокий вдох – даже и в толпе на улице. Если клея не было, нюхали бензин или растворитель. Бензин легче достать. На каждой заправочной станции, в каждом заправочном пистолете после каждой заправки остается плевок бензина, которым можно дышать несколько часов. Только в отличие от клея, капля которого лежит на дне пакета, пока не затвердеет, бензин текучий, летучий – выливается из пакета на одежду, а пары его пропитывают изнутри рукав. Так и жили.
Из всех детей самым веселым был Вася девяти лет. Надышавшись бензина, он почему-то не любил лежать в состоянии между сном и галлюцинацией, а любил выбежать на улицу, танцевать на тротуаре под одному ему слышавшуюся музыку, клянчить у прохожих деньги и воровать товары у зазевавшихся магазинных грузчиков. Этого Васю Варов знал больше всех и больше всех жалел – веселый мальчишка. И милиционеры местные тоже лучше всех знали Васю, потому что он был ловчее других, воровал дерзко и больше всех беспризорников доставлял милиционерам хлопот.
И вот однажды Варов, подходя к своему офису, увидел Васю. Мальчик танцевал как всегда, напевал что-то себе под нос, в левой руке держал безусловно ворованную шоколадку, а к правому рукаву прикладывался время от времени носом и делал вдох. Мимо шли люди, и Варов видел, как сзади, быстрым шагом и стараясь оставаться незаметными, приближались к мальчику два милиционера. Несколько мгновений. Варов не успел даже крикнуть. Один из милиционеров выхватил дубинку и ударил мальчишку по ногам. Второй подхватил за шиворот. И потащили в подворотню.
Варов побежал следом, и когда добежал, милиционеров в подворотне уже не было, а мальчик горел как факел, притопывая, приплясывая и размахивая особенно ярко горевшим правым рукавом. Смеялся, кричал и пел, не только от бензинового опьянения, но и от огненной эйфории.
Варов бросился тушить мальчишку, срывать одежду, замотал в свою куртку, и через несколько часов Вася сидел уже на кухне в изоплитовском реабилитационном центре, ел гречневую кашу, а взрослые мужики-наркопотребители и их тюремщики (тоже в основном наркопотребители) стояли вокруг, приговаривали «Ешь, ешь давай» и спрашивали мальчишку, хочет ли он учиться в школе, какие у него были оценки по чтению, куда делась его мать и есть ли у Васи дом. Вася отвечал разумно, а когда явилась вдруг на столе перед Васей банка сгущенки, съел ее один и уснул.
С появлением детей, говорит Ройзман, атмосфера в реабилитационном центре радикально изменилась. Наручники остались, ими по-прежнему приковывали к кроватям реабилитантов в карантине. И бейсбольная бита «трамал» – осталась, ею по-прежнему грозили тем, кто закатывал истерики. Но атмосфера изменилась. С появлением детей наркоманы в ломке перестали позволять себе громко материться, а ключники и дежурные перестали позволять себе крики и битье.
Дядькой у детей (кроме Васи вскоре появились и другие катакомбные) вызвался быть Заяц. До этого Зайца никто не уважал, потому что он был не столько наркопотребителем, сколько наркоторговцем. Но теперь, когда после обеда Заяц усаживал детей делать уроки, сам силился вспомнить с ними, как умножают дроби и сам с ними твердил вслух «Гонимы вешними лучами», – Зайцу хотелось помогать.
А Ройзман открыл вдруг для себя неизвестное отцу девочек счастье общения с мальчишками. Сажал Васю на колени к себе за руль, нажимал потихоньку на газ, позволял рулить и подправлял потихоньку: «Пошире, пошире дугу, еще налево. Вот так, выравнивай. А про эту собаку, Вась, ты реши сразу, хорошая она или плохая, потому что если она хорошая, надо повернуть направо, пока ты ее не сбил. Правее, правее, еще правее, не бойся крутить руль».
И лучше всяких разговоров о пользе учения оказалось взять мальчишек с собой на гонки, на трофи по бездорожью. Кормить весь день бутербродами и кашей из полевой кухни, поить чаем из термоса, а к ночи уже привезти в Изоплит усталыми, заляпанными болотной грязью, спящими на заднем сиденье «Ленд Крузера».