С меня было достаточно.
Мне нужна бутылка красного вина, затемненная комната и маленько вздремнуть, чтобы побить все рекорды продолжительности дневного сна. И не с Ли рядом, предпочтительно даже не в соседнем с Ли штате.
— Я бы хотела поехать домой, пожалуйста, — попросила я, стараясь говорить спокойно и рационально, несмотря на свою тираду и не обращая внимания на его интимный жест.
Ли решил сменить тему разговора.
— Сегодня утром я сказал, чтобы ты оставалась в квартире, — он говорил это с легким намеком на угрозу, более терпимо, но все же с разочарованным раздражением (да, давно зная Ли, я могла распознать все это в его тоне).
— Я не часто делаю то, что мне говорят, — заметила я.
Он покачал головой, вероятно, жестом показывая, что считает мою глупость раздражающей, но милой (по крайней мере, я на это надеялась).
Затем он коснулся губами моих губ (это тоже считалось половиной поцелуя, что означало четыре поцелуя от Ли за один день).
— Это очень плохие парни. Они могут показаться слабоумными, но они плохие, — сказал он. — С такими парнями не связываются.
— Тебя они боятся.
— Я, вероятно, смогу защитить тебя от них, но, скорее всего, не смогу защитить тебя от себя. Что ты творишь?
— Я искала Рози, — сказал я громко.
— По-моему, Рози ищу я.
— Если я найду его первой, то ничего не буду тебе должна.
— Ты должна мне за сегодняшний день.
— Это было не так уж сложно, ты просто вошел и увел меня. Это стоит только, скажем, того, чтобы я испекла тебе печенье. — Его губы дрогнули. Я решила сменить тему. — Пожалуйста, отвези меня домой.
Он покачал головой и некоторое время наблюдал за мной.
— Оставь Рози мне, — потребовал он.
Я не ответила. Возможно, в меня стреляли, оглушили и похитили, что заставило бы любого логически мыслящего человека отступить. Только не меня. Так вот, я поставила себе цель. Я найду Рози, выбью из него все дерьмо, передам бриллианты Терри Уилкоксу, а затем перееду в Бангладеш, чтобы сбежать от Ли и, вероятно, от Терри Уилкокса.
— Мне не нравится то, что я вижу, — сказал Ли. — Ты выглядишь так же, как когда твой отец сказал, что ты не можешь поехать в Вегас на концерт Whitesnake.
Хмм. Это был хороший концерт, и он стоил того месяца домашнего ареста, которым меня наказали по возвращении.
Рука Ли на моей талии притянула меня ближе, в абсолютно любовном жесте.
— Лучше бы тебе стоить тех неприятностей, которые ты, несомненно, мне доставишь, — тихо сказал он, его губы были очень близко к моим.
В какой-то момент я была загипнотизирована его темно-карими глазами.
— Конечно, я того стою, — прошептала я.
Черт бы все это побрал! Я теряла контроль и начинала флиртовать.
Подняв голову, я облизнула губы, при этом коснувшись языком его губ.
— Господи, — пробормотал Ли.
Зазвонил дверной звонок.
Ли проигнорировал его, переместив руку с моего лица назад, запутываясь в моих волосах, а другой рукой еще крепче сжимая мою талию.
Я привстала на цыпочки, чтобы оказаться поближе.
Дверной звонок зазвонил снова, на этот раз, кто бы ни жал на него, он не отступит.
— Это может быть Рози, — сказала я.
— Зараза. — Ли отпустил меня и направился к двери.
Две минуты спустя в дверь вошла вся наша семья.
— Мы решили устроить праздничный ужин, — войдя, объявила Китти Сью.
— Ты просто решила, что мы все проголодались, — сказал Малкольм, начиная мне улыбаться, но улыбка застыла на его лице.
Вообще-то, при виде меня, все остановились как вкопанные.
— Что с тобой случилось? — воскликнул папа.
Хмм. Я еще не видела своего лица, но было ясно, что оно выглядело так же плохо, как я его чувствовала.
Сыновья Малкольма Найтингейла походили на него, даже сейчас, когда он стал старше, он выглядел подтянутым и худощавым, а его лицо все еще было красивым и интересным. Он поддерживал форму, много бегая, иногда разъезжая по стране, чтобы участвовать в марафонах.
Том Сэвидж был высоким, все еще красивым, с небесно-голубыми глазами и большую часть времени мог быть очень обаятельным. В молодости он был сложен как защитник, хотя с годами отрастил небольшое брюшко, подпитываемое пивом и одержимостью мексиканской едой, а в волосах появилась седина.
Он повернулся к Ли.
— Ты ударил ее?
Я резко охнула от этого оскорбительного вопроса, как и все остальные.
Ли уставился на папу на мгновение, а затем его лицо стало непроницаемым. Он прислонился бедрами к кухонной стойке, скрестил руки на груди и не снизошел до ответа.