— Господи иисуси, — сказал кто-то из нас пятерых.
Больше всего пугала, почему-то сестра, которая вот-вот должна была подойти. В этой таинственной сестре таилась какая-то опасность, — раз ее ждали. Она здесь была, почему-то, самой главной.
И она, не успели мы как следует рассесться, пришла.
Ничего такая, довольно симпатичная, в белом халате и с чемоданчиком, на котором милосердно был нарисовал красный крест. А не зеленая змея, желающая удушить чашу.
— Сейчас вам сделают прививку, от всех болезней… — сказал нам один из охранников, наверное, командир отделения. — Сидеть смирно и не рыпаться. Сеструху за ляжки не хватать.
— Валер, у тебя язык без костей, — встрепенулась радостно сестра. — Ты чо, кто меня здесь будет хватать за ляжки.
Ляжки, наверное, у них считались самым аппетитным кусочком, потому что и дальше их разговор крутился вокруг них.
— Мальчики, — обратилась к нам сестра, — засучили рубашки выше локтя. Укол буду делать в руку.
— Выполнять, — подтвердил командир.
Пришлось подчиниться.
Открылся чемоданчик с красным крестом, на чистую салфетку легло пять одноразовых шприцов, уже заполненных темной жидкостью, прививкой от всех болезней.
— Циан, — прошептал безвольно, сидевший рядом со мной парень.
Никто не дернулся, чтобы убежать, или задать какой-нибудь медицинский вопрос, насчет содержимого. На меня тоже напала оторопь, — словно какой-то маховик раскрутился, от которого не было спасения. Кричи, не кричи… Не все ли теперь равно.
Сестра приступила к уколам. Совершала она их играючи, я даже не почувствовал прикосновения иглы, так мастерски провела она эту операцию.
— Вот и все, — гордо сказала она мне, протерев уколотое место ваточкой со спиртом.
И сделала шаг к следующему.
— Спасибо, — сказал ей мой сосед…
Остальные промолчали.
3Миром правит любовь… Миром правит любовь, миром правит любовь… Миром правит любовь… — талдычил кто-то у меня в голове. Старинная песня, со словами которой я сделал когда-то попытку вступить во взрослую жизнь.
«Теперь ты большой, Миша, совсем взрослый. Как ты находишь, нашу взрослую жизнь? — спрашивал меня заботливый голос.
Стараюсь понять, как выжить в ней, — отвечал я.
Получается?
Все время тянет задавить кого-нибудь. Ваша взрослая жизнь, — такая давка.
Но миром правит любовь… Ты же знаешь.
Но как всегда, икры на всех не хватает. Чего-нибудь обязательно на всех не хватит. Чего-то обязательно мало. Вот вся ваша взрослая жизнь».
Чушь. Не бывает никакой взрослой жизни, или детской, или старческой. Есть жизнь, — она одна. Единственная. Драгоценность из драгоценностей…
Два человека только что беседовали в моей голове. Ни один из них не имел ко мне никакого отношения. Пришли в гости. Посидели, поели, выпили, поговорили за эту саму жизнь, — и ушли.
Ушли…
Снаружи слышалось какое-то бормотание, за ним — шум автомобильного мотора, и довольно заметно вздрагивал пол подо мной.
Я никого в гости не звал, — этих тоже. Того, — кто подделывался, изображая меня, — и другого…
Значит, опять отрубился. И опять возвращаюсь к этой самой жизни.
Чесались десны. Примерно так, как чешется болячка, когда начинает заживать.
Я открыл глаза, и, по привычке, сначала осмотрелся. Оценил действительность.
Нас куда-то везли. На потолке за матовым плафоном горела лампочка, стены, потолок и пол фургона обиты листами жести.
Ребята мои, кто сидел, а кто вольготно разлегся. Каждый смотрел перед собой, куда-то в отдаленное пространство. Я заглянул ближайшему в глаза, — там не было зрачков, одна наркотическая муть.
Укольчик.
Но себя я чувствовал обыкновенно, — как всегда, после того, как отрубался. И — никаких галлюцинаций.
Зато мои коллеги пребывали во власти видений. Что-то бормотали про себя, дергались не в такт их ноги и руки, чему-то они плотоядно улыбались, оскалами дегенератов. Не люди, существа в банке… Видно, вкололи нам будь здоров, — не поскупились на дозу.
Но я-то — нормальный…
Бежать?.. Охраны нет. Она, конечно, в кабине. Амебы — не опасны.
Оторвать на полу жестяной лист, выковырять рейки пола, — и вниз. Столько раз видел в кино.
Но чем я буду отковыривать?..
Пошарил по карманам. Зажигалка и сигаретная пачка, с бычком и двумя целыми.
Ни шиша…
Один укольчик, другой, третий, — они хорошо придумали. Качественно.
Если измерять расстояние до свободы в метрах, то метров этих получалось очень мало. Это не ядерное подземелье, где до центра земли ближе, чем до поверхности. Здесь уже должен быть шанс…