Не зная что сказать Эдварду, я пошел за остальными в кухню, в таком же мрачном состоянии, как и прежде, потому что Шон увел ее из студии, тоже мне благородный рыцарь. Что это за привычка у него такая все время прикасаться к ней? И ей это вовсе не неприятно. И что же я вижу как вхожу в кухню – голову Эйтана на ее плече, и при этом Эшли выглядит вполне счастливой. Пока я не вхожу в кухню – она тут же выглядит растерянной и расстроенной, как и говорил Эдвард. Может, я слишком на нее наседаю, но эта голова Эйтана теперь делает меня злым.
Окатив ее ледяным взглядом, я прошел к рабочей зоне и попутно взял чай из рук Шона, а он в ответ окинул меня вопросительным взглядом. Я знал что он значит – что черт побери ты делаешь? Я ревную, дорогой друг, я ревную.
Эта мысль была подобна нокауту. Уставившись в пол, я думал о том, что просто не могу в такое поверить. Нет, я не могу ревновать эту глупую девчонку, и не могу обижаться, если она не смотрит на меня, просто не могу. Я не такой человек – я не ревную и не страдаю, нет!!!
Стоило подумать об этом и что я вижу, как только смотрю на нее, чтобы понять, не ревность ли это? Как она кладет руку на плечо Шона, словно они…они…нет, не может быть чтобы они были так близки! Мне стало тут же неприятно и тяжело в груди, будто бы меня предали. Но ведь это не так – Эшли и Шон ни в чем не должны оправдываться передо мной, даже если состоят в отношениях. И все же это удар.
Правильно я решил вчера вечером, что не буду думать о ней, я так старался сегодня все утро и до теперь, но только срывался на нее. Я не могу не думать о ней, особенно когда ее нет в комнате.
Парни молча пили чай, но ощущалось что они сердятся на меня за мое поведение. Раньше их не смущало, когда я вел так себя с ними, а теперь все они злились, потому что я вел так себя с ней. Как же это смешно, Эшли не могла быть им дороже, чем мне, но ее защитниками были они, и к тому же защитниками от меня. Что же я творю? Настраивая ее против себя, я не делаю ничего, чтобы не думать о ней. Что же мне теперь делать?
Извинится перед ней? Нет, это ничего не решит, к тому же я не извиняясь, так как никогда не делаю ничего за что следует извиняться. Тогда стоит помочь ей, а не кричать, это и так не дает результатов. Правильно, думай о выступлении, думай о группе и оставь все эти сопли в стороне.
Я был решителен в своих будущих действиях – не кричать на нее, не сердиться, не ревновать и…ну не смотреть на нее я не могу. Просто не могу, потому что сегодня она кажется такой милой…Черт, мне не нравятся милые девушки!!! Думай о Райли, думай о Райли, о том, что она вытворяет в постели!
Но как я не пытался на месте Райли возникала Эшли, и от этого было только хуже. Поняв что ничего не могу с собой поделать, я пошел в студию, и вышло это слишком резко. Потому парни тут же вскочили на ноги и поспешили за мной. Я очумело глянул на них, не понимая в чем дело, пока не понял, что они решили, будто я иду чуть ли не убивать Эшли. Это было бы смешно, если бы не показалось мне грустным. Я зашел слишком далеко, нужно было как-то исправлять эту ситуацию.
Но войдя в студию вместе с остальными, я увидел Эшли, и все как-то ушло. Она неторопливо перебирала клавиши, сверяясь с нотами на подставке, и потому не замечала нас. Лицо ее было сосредоточенным, глаза устремленными на ноты, и потому она и не заметила нас. Дав знак парням браться за инструменты, я не громко обратился к Эшли:
- Готова?
Она боязливо взглянула на меня, чем немало задела, и кивнула. Она меня боялась, и мне не понравилось это.
Мы начали играть «Дайте снега» в старом варианте, где у нее не было сольной партии, но она подпевала мне в припеве. Не знаю, может мое поведение дало результаты, или Эшли отдохнув набралась сил, но в этот раз песня пошла как по маслу. Мне даже было жаль, что мы не записали этого, ну если не считать съемки на камеру которую вел Эдвард для нашего блога. Эта песня стоила того, чтобы ее выставить там.
Парни тут же начали поздравлять Эшли с хорошо сыгранной песней, Шон даже подскочил к ней и потрепал по голове, а Эшли в ответ счастливо улыбнулась. Я отвернулся, чтобы не видеть ее радости, когда Шон прикасается к ней. Сердце сжималось при этом слишком сильно, а я не хотел быть слабым, и не хотел эту слабость ощущать.
В воскресенье с утра мы пошли на мессу, потому что я обещал пастору, что пока мы будем здесь, то воскресное служение за нами. И не смотря на то, что сегодня у нас было выступление, я не мог отказаться от данного слова. Когда прозвенел будильник у Эшли, она даже не дернулась. Посчитав до 10, я пошел в ее комнату, объясняя это себе тем, что мне нужно выбрать одежду для нее и взять свою, но знал, что обманываю себя. Ведь я тут же устремился к дивану, на котором она спит, присев возле нее на корточки, я посмотрел на нее. Во сне она была такой смешной и все же красивой. Как я мог раньше думать, что она ничего из себя не представляет? Насколько сильно она ненавидит меня за то что я заставил тогда ее раздеться? Наверное достаточно сильно, хотя может я уже успел ей это компенсировать. И все же такое нельзя забыть после нескольких хороших поступков с моей стороны. Мучает ли ее до сих пор, то что случилось. Мне хотелось верить что нем.