- Это не твое дело, - спокойно отозвался Шон, и мне пришлось посмотреть на него, чтобы понять, с каким выражением на лице он говорит об этом. Пусть Шон старался сделать лицо бесстрастным, я все понял. Они целовались… теперь то, что я оперся в столешницу, помогло устоять мне на ногах.
- Сколько раз вы… целовались?
- Два. И оба раза по моей инициативе…она знаешь ли мне скорее тебя понравилась, но я знал, что счастливой ее не сделаю, да и думаю ты тоже, если будешь продолжать действовать в этом духе. Так что думаю, вы с ней в расчете.
- Это точно, - хрипло отозвался я, понимая умом, что у меня нет права злиться на Эшли. Но я все равно злился и ревновал. Шон не стал мне больше ничего говорить, хотя думаю, он и так сказал все что хотел. Продолжая хрустеть печеньем, Шон ушел, оставив меня одного наедине со своей злостью, виной и ревностью.
Теперь я не знал что мне делать. Эшли обижена на меня, без сомнения, потому что видела вчера нас с Райли, и потому я чувствую вину. А я зол на нее, потому что она могла не целоваться с Шоном, раз это была его инициатива, но она этого не сделала, значит, он ей нравиться. Я и сам замечал, что с самого начала она никогда не уворачивалась от его прикосновений, к нему она привыкла раньше остальных, раньше меня. Но Шон не будет с ней сближаться, это я понял с его слов, а значит, я могу сделать все для того, чтобы она стала только моей. Оставался вопрос, как это сделать. Я потерял теперь доверие Эшли, а это значило, что вернуть его будет сложно. Как теперь ей объяснить, что даже вчера, когда я не знал, что мне грозит потерять ее, между нами было не просто что-то, а нечто, о чем я никогда не думал. Я сказал правду Райли, она для меня значит все, и как теперь это донести до Эшли?
Пока я размышлял Эдвард приготовил ее полностью к фотосесии, и они спустились вниз.
- Мы готовы. Можно ехать, - заглянув на кухню сказал Эдвард.
Я кивнул и поставив почти полную чашку с кофе в мойку, пошел к ним в гостиную. На Эшли был плащ, но он не прикрывал ее наряд, что я выбрал для съемок, и в который раз, я подумал, что не хочу чтобы ее видели все в таком виде. Эдвард сделал Эшли прическу с тиле старой Шакиры, но лицо выглядело так, будто на нем вообще не было косметики, при этом делая из нее куклу. Костюмом ее было кожаное белье – широкий лиф, с кружевной вставкой сверху, и рванные шортики, на шнуровке спереди. В сумке Эдварда лежало еще пару вещей, в которые ей нужно будет переодеться. Эйтан и Шон держали свои вещи для фотографий. Я решил сделать совместную фотосесию, потому что фанаты захотят не только узнать о новой солистке, но и увидеть новые фото парней.
Я не мог смотреть Эшли в глаза, и при всем этом чувствовал себя растерянным, словно не знал, что делать и куда идти. Но даже если у меня болело сердце, я не должен был забывать о работе. Подхватив свою сумку с одеждой и аппаратурой, я первым пошел к выходу.
Для работы мы выбрали с Шоном каменистый пляж, с серой галькой, и как раз на рассвете, было уже достаточно светло, но свет казался каким-то тусклым. Как раз подходящий свет, чтобы сделать холодные фотографии только с одной Эшли. На пляже я смог отключиться, и забыть что она это она. Эшли так же вела себя профессионально. Она делала все так, как я говорил, замирала, двигалась или же смотрела в камеру, изображая то что я просил.
Только во время съемки одной фотографии мне пришлось туго. Эшли лежала на боку, волосы ее разметал Эдвард, и она смотрела в камеру, так будто ничего на свете не существовала – холодная и отстраненная, не моя Эшли, настолько сильно не моя, что я даже испугался, что уже никогда не увижу как она смеется.
Но как только этот фотосет закончился, Эшли передернулась всем тело и расслабилась, а потом начала улыбаться, и веселиться с остальными. Все что мне оставалось так это смотреть вслед тому, как она от меня уходит к остальным. Пока она переоделась я сделал несколько фотографий для Шона и Эйтана, меня же фотографировал один местный фотограф, с которым мне уже приходилось работать. Я объяснил ему чего хочу, и все вышло так как мне того хотелось.
Пришлось поднапрячься, когда шла совместная съемка Эшли с Шоном, она переоделась в шифоновое длинное платье, с белыми и черными кожаными вставками, и вместе они вели себя так органично, что челюсть сводило от злости. Фотографируя их я думал лишь о том, что они двое целовались. Понравилось ли ей? Она бы хотела повторения? Это было лучше чем со мной? Каждый щелчок отдавался мыслью в голове. Неужели она больше не будет моей?
Когда пришла моя очередь фотографироваться с ней, я понял, что это будет хуже всего. Переодевшись в джинсы и одев светлую рубашку, и пошел к Эшли ожидающей меня возле фотографа. На счет нас я так же дал ему указания, нужно было только, чтобы Эшли слушала меня. Я боялся, что злясь, она не сможет сделать всего того, что я задумал, но Эшли опять убедила меня. Она не дергалась от моих прикосновений, ничего не говорила, когда мои губы прикасались к ней, и в ответ прикасалась, как я того и хотел. Но как только все было отснято, она отошла от меня, почти убежала в машину, и закрылась на некоторое время там.