От него я услышал прелюбопытную историю. Вышестоящие инстанции заменили ему расстрел разжалованием в рядовые и посылкой на передовую (в то время нередко практиковалась подобная мера). Сурков был направлен в одну из армий, оказавшуюся потом на Волге в составе Донского фронта. Глубоко потрясенный несправедливостью обвинения, он утратил всякий интерес к жизни и стал искать случая, чтобы умереть.
Но далее события развернулись самым удивительным образом. Перед началом наступления Донского фронта К. К. Рокоссовский прибыл на участок одной из армий, чтобы лично осмотреть позиции. Командующий фронтом и командарм, тщательно маскируясь, приблизились к высотке, откуда хорошо просматривалась местность в сторону противника. Вокруг свистели вражеские пули. Каково же было возмущение командующего, когда он заметил впереди человека, идущего во весь рост! Он приказал немедленно доставить к нему этого злостного нарушителя маскировочной дисциплины. Ползком и короткими перебежками посыльный приблизился к солдату и передал ему приказание.
Тот явился и доложил:
— Товарищ командующий! По вашему приказанию рядовой Сурков явился.
Рокоссовский, не успев остыть от гнева, резко спросил:
— Какой Сурков?
— Тот самый Сурков, который вместе с вами служил на Дальнем Востоке в кавалерии в мирное время.
Трудно было в нем узнать старого знакомого: весь в грязи, небритый, в рваной шинели.
И удивление, и доброта появились на лице командующего. Уже лежа рядом с ним в кустах, Сурков рассказал ему обо всем, что с ним произошло, и получил распоряжение явиться в штаб фронта.
Через несколько дней Суркову было объявлено, что решением Верховного главнокомандующего он восстановлен в звании генерал-майора. Вскоре он был назначен начальником тыла 2-й танковой армии, с которой и прибыл на Центральный фронт».
Заместитель командующего Донским фронтом генерал К. П. Трубников так описал обстоятельства пленения Паулюса еще в 1943 году, по горячим следам:
«Кольцо окружения сжималось все больше. Связисты запеленговали местонахождение штаба Паулюса. Но не было уверенности, что там находится именно он сам. Мы располагали данными, что Паулюс вылетел в Германию. И вдруг — сообщение: Паулюс объявил о сдаче. Первым получил об этом сведения Шумилов. Его подразделения захватили штаб командующего немецкой армией, но Паулюс заявил, что официально капитулирует только перед начальником, равным или почти равным ему по званию.
Меня одолевали сомнения: Паулюс ли это? Посоветовавшись с Шумиловым, решили, что я лично проверю, прежде чем сообщим К. К. Рокоссовскому.
Паулюса привезли в избу, где находился Шумилов. Я вошел в комнату. Здесь было трое в форме германской армии. Увидев меня в генеральской форме, они встали. Переводчик сказал, что прибыл высший начальник на этом участке фронта.
Паулюс сухо представился:
— Фридрих фон Паулюс, командующий армейской группой. (Здесь память подвела советского генерала. Паулюс никак не мог приписать себе несуществующий знак дворянского достоинства „фон“, ведь он не был дворянином. — Б. С.)
За ним встал второй.
— Генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба армейской группы. Я член партии национал-социалистов. Хайль Гитлер! — И он поднял правую руку наискось вверх (в действительности Артур Шмидт не был членом нацистской партии. — Б. С.).
Я ответил, что сейчас это вряд ли имеет значение, и, обращаясь к Паулюсу, спросил:
— А вы в какой партии состоите?
— Я беспартийный.
После этого отрекомендовался третий:
— Полковник Адам, адъютант командующего армейской группой. В партиях не состою.
Я предложил пленным папирос и чаю. Паулюс поблагодарил. Принесли компот в банках и папиросы. Чая, видимо, не оказалось. Паулюс сразу закурил. Меня терзало сомнение: а может быть, это все же не Паулюс. Сообщу Константину Константиновичу, а он в Ставку — и получится конфуз. Решил уточнять.
— Именно вы будете генерал-полковник фон Паулюс?
— Я генерал-фельдмаршал Фридрих фон Паулюс. Несколько дней назад я получил шифровку из Берлина о присвоений мне нового звания. Я, правда, ее не сохранил.
— Предъявите ваши документы.
— Пожалуйста.
С Шумиловым тщательно рассмотрели документы, фотографию. Сомнений не было! Я стал задавать вопросы о расположении оставшихся в окружении войск, о потерях в период окружения и т. д. Он отвечал спокойно и уверенно. Да, подобными данными мог располагать только командующий группой. Я решил сообщить обо всем командующему фронтом. В соседней избе был телефон ВЧ.